Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

– Быстро внутрь. Снаружи говорить небезопасно.

Захлопнув за ней дверь, Адаон начал запирать дикое количество затейливых и сложных замков.

– Сейчас страна фэйри – очень нехорошее место, – бросил он. – Тебя могли выследить десятком разных способов.

Маленький коридорчик, обитый дубовыми панелями, заканчивался арочным проемом. В нем Адаон и встал, сложив на груди руки и пылая гневом. Мгновение поколебавшись, Кристина показала ему артефакт.

– Выследить меня не могли – я воспользовалась этим.

Если она надеялась услышать вздох облегчения, то просчиталась.

– Откуда у тебя эта вещь?

– Семейная реликвия. Его нам подарило семейство хада, которым помог один из моих предков. По собственной воле.

Адаон нахмурился.

– Это знак Рианнон. Обращайся с ним осторожно.

Он повернулся и прошел в маленькую гостиную, где косые лучи света сквозь оконные стекла в свинцовых переплетах падали на выскобленный добела деревянный стол. В вазе стоял пышный букет, в маленькой кухне на полках стояли расписные глиняные миски.

Настоящая хижина гномов из «Белоснежки». Все тут было маленькое, Адаон почти подпирал головой потолок. Он знаком пригласил ее садиться. Только сев на стул, Кристина поняла, как она устала и как у нее болит все тело. Беспокойство за Эмму и Джулиана объединилось со страхом за Марка и Кьерана и все это гудело внутри нее как набат.

– Зачем ты здесь? – Адаон так и стоял, сурово сложив руки на груди.

– Мне нужна твоя помощь.

Адаон грохнул кулаком об стол так, что Кристина подскочила.

– Нет! Я не стану помогать нефилимам. Я во многом не согласен с отцом, но не пойду против него, вступив в заговор с Сумеречным охотником.

Он замолчал. Солнце просвечивало сквозь белые кружевные занавески. За окном целое поле маков тянулось вдаль, к поблескивающим утесам и мазку лазури, обозначавшему реку. В доме пахло шалфеем и чаем – так тихо и уютно, что от этого было только больнее.

– Знаешь, почему я пришла к тебе? – спросила она.

– Нет, – мрачно отрезал Адаон.

– В Лондоне я следила за Кьераном от самого Института, потому что не доверяла ему. Я думала, что он собирается предать нас. А оказалось, что он идет поговорить с тобой.

Адаон все так же хмуро смотрел на нее.

– Слушая ваш разговор, я поняла, что он был прав, доверяя тебе. Ты единственный из его братьев, кому есть до него дело. Он сказал, что это ты подарил ему Копье Ветра. И ты единственный из его родичей, о ком он говорит с любовью – больше ни о ком.

– Хватит! – Адаон вскинул руку, останавливая поток слов. – Я больше ничего не хочу слышать.

– Но ты должен услышать это.

– Я не стану слушать, как нефилим рассказывает мне о Кьеране!

– Станешь. Потому что прямо сейчас, пока мы с тобой разговариваем, охрана ведет твоего брата Кьерана к вашему отцу. И если мы ничего не сделаем, его убьют.

Адаон не шелохнулся. Если бы Кристина не заметила, как движется его кадык, она бы решила, что он обратился в статую. В гневную и грозную статую.

– Если я помогу ему, это будет предательством по отношению к отцу.

– А если не поможешь, это будет предательством по отношению к брату. Иногда невозможно сохранить верность всем.

Адаон оперся огромными руками на спинку кресла.

– Зачем ты сюда явилась? Зачем принесла мне эти вести? Возможно, отец его и пощадит. Люди любят его.

– Ты прекрасно знаешь, что именно поэтому отец его и убьет, – голос Кристины дрогнул. – До Охоты никто на свете не любил Кьерана. Никому, кроме тебя, не было до него дела. А сейчас ты собираешься бросить его на произвол судьбы?

– Сын Себастьяна, – прошептала Эмма. – У него был сын!

Они спрятались в заброшенной буфетной с пустыми полками, тянувшимися вдоль стен, и разбросанными по полу корзинами. Эмма подальше отогнала мысль о хлебе и фруктах, когда-то в них хранившихся, и постаралась не обращать внимания на голодное урчание в животе, где после вчерашних сэндвичей не побывало ни крошки.

– Слухи, что у Себастьяна была связь с Королевой, ходили давно, – сказал Джулиан.

Он сидел на полу, привалившись спиной к стене. После того, как они выбрались из тронного зала, его голос звучал так, будто доносился откуда-то издалека, со дна колодца. Непонятно, то ли из-за побочного эффекта эльфийского зелья… То ли из-за того, что он видел Аннабель и позволил ей уйти живой.

– Но он умер всего пять лет назад…

– Время в стране фэйри идет по-другому, – напомнила Эмма. – Пеплу на вид лет тринадцать. Он действительно похож на Себастьяна – я помню его, видела в Институте. Он был… – злой, холодный, бесчеловечный. – …Светловолосый.

– Ты должна была позволить мне прикончить Аннабель, – Джулиан не смотрел на нее, его голос был холодным как лед.

– Нет, – Эмма потерла виски. У нее жутко болела голова. – Тебя бы убили на месте, если бы ты только попытался.

– Эмма…

– Я сказала, нет! Я тоже ненавижу Аннабель. Ненавижу за то, что она стоит тут живая, когда Ливви мертва. За все, что она сделала. Но на кону сейчас стоят вещи поважнее мести.

– Ты годами жила ради мести, – Джулиан наконец поднял голову. – Ты думала только об одном – как отомстить за родителей.

– Я в курсе. А потом я отомстила, и это ничего не исправило. Я осталась такой же пустой и холодной, как была.

– Правда? – его глаза были как сине-зеленые мраморные шарики.

– Да, – с нажимом сказала Эмма. – К тому же Малкольм явился из мертвых в виде морского чудовища и…

– Хочешь сказать, не стоит убивать Аннабель, потому что потом она все равно вернется в виде морского чудовища?

– Я говорю о том, что убийство Малкольма все равно было тщетно. И помнишь, кто в конце концов его прикончил? Аннабель.

Последовало долгое молчание. Джулиан запустил пальцы в волосы. Эмме страшно хотелось подползти к нему через всю комнату на четвереньках и просить вернуть ей того Джулиана, который у нее когда-то был… Но, может статься, это уже невозможно. Возможно, смерть Ливви упала, как лезвие косы, между тем Джулианом и этим, уничтожив всякий шанс, что он может превратиться, как принцы-лебеди в сказке, обратно в умного, рассудительного, заботливого парня, которого она так любила… с тайнами в сердце и краской на руках.

– Тогда что же ты хочешь сказать? – спросил он.

– Никто не станет тебя винить, если ты убьешь Аннабель. Но иногда приходится отложить, отодвинуть то, чего хочется прямо сейчас, ради чего-то большего. Ты сам меня этому учил. Тот ты, прежний.

– Может быть.

Он закатал рукав, и Эмме в глаза снова бросилось то, что она уже видела на поляне – ржавая тряпка на правом запястье.

Она положила руку ему на плечо.

– Что это такое?

– Кровь Ливви. Я оторвал полоску от рубашки, которая была на мне, когда она умерла, и повязал сюда. Сниму, когда убью Аннабель. Не раньше.