Кассандра Клэр - Королева воздуха и тьмы [litres]

Обан наконец нашарил искомое и поднял сосуд к свету, щурясь на полдюйма янтарной жидкости внутри.

– Правильный пленник может заставить его передумать… но есть шанс, что этого окажется недостаточно.

– Ты хочешь вырасти в глазах отца или нет? – в лоб осведомился Мануэль.

– Конечно, – Обан глотнул из бутылки. – В известных пределах.

Мануэль только что глаза не закатил.

– Тогда докажи ему, что тебя нужно воспринимать серьезно. В первый твой приход он даже слушать тебя не пожелал!

– Чертов старый идиот! – пробормотал Обан и отшвырнул бутылку.

Та обо что-то разбилась.

– Если ты приведешь ему этих двоих, он станет тебя слушать. Я пойду с тобой, скажу, что мы выследили их вместе, и как полномочный представитель Когорты дам ясно понять, что наш контакт при Неблагом Дворе – ты, и мы намерены работать только через тебя. Так ты сразу покажешься важнее.

– Значит, покажусь? – переспросил Обан.

Кьеран очень неэлегантно фыркнул.

– Я заставлю его осознать, как ты на самом деле важен, – ничтоже сумняшеся вывернулся Мануэль. – Отец поймет, сколько пользы можно извлечь из сотрудничества с тобой. Эти заложники – ключ к открытию беспрецедентных переговоров между нефилимами и Неблагим Двором. Когда каждый нефилим увидит, что вы сумели встретиться и установить взаимовыгодный мир, всем сразу станет ясно: ты и Гораций Диарборн – величайшие вожди в истории наших племен, способные заключить альянс, который оказался не по зубам нашим пращурам.

– Чего? – не сдержался Марк. – Да что ты несешь?

– А разве новой войной мы так не рискуем? – Обан нашел еще одну не совсем пустую бутылку. – Война была бы реально скверной идеей.

– Да не будет никакой войны, – устало, но все еще терпеливо сказал Мануэль. – Я же тебе уже говорил. О войне речь вообще не идет, – он бросил взгляд на пленников. – И, думается мне, Король хочет смерти Кьерана больше, чем ты думаешь.

– Потому что люди его любят, – капризным тоном сказал Обан. – Они хотят его сделать Королем. Потому что он добрый.

– Доброта для короля – не достоинство, – продолжал увещевать Мануэль. – И ваш народ в этом убедится, когда Король повесит Кьерана на стене над башенными садами.

Марк дернулся назад и чуть не насадил себя на копье.

– Ах, ты…

– Доброта – может, и нет. Зато милосердие – определенно да, – вмешался Кьеран. – Ты не обязан этого делать, Обан. Мануэль не стоит твоих усилий, а его план – сплошная ложь.

– Ты утомительно предсказуем, младший сын, – вздохнул Обан.

Он уронил бутылку, и алая жидкость побежала из горлышка на пол, как кровь.

– Я хочу трон, и я получу трон, а Мануэль поможет мне его добыть. Остальное меня не волнует. Это все, что важно, – улыбка тронула уголки его губ. – В отличие от тебя, я гоняюсь не за любовью и призраками, а только за тем, что реально.

Помни, подумал Марк, помни: ничего из этого не реально…

Обан махнул рукой.

– Сковать их вместе, найти им лошадей. Ночью мы отбываем к Неблагому Двору.

Мануэль усмехался так, что это было не только видно, но и слышно.

Когда прибыла Друзилла, Барнабас уже сидел в голливудской кофейне «101» в отдельной кабинке в виде будки для автозагара и ковырялся в тарелке весьма аппетитных на вид уэвос ранчерос. На нем были черная ковбойская шляпа-стетсон и галстук-боло, затянутый так туго, что почти душил его, – впрочем, это не мешало Барнабасу быть крайне довольным собой.

Дрю поглядела на себя в зеркальную витрину кафе. Другая стена, из имитации необработанного камня, была увешана десятками фотографий в рамочках (видимо, члены семьи и друзья владельца), в углу стоял музыкальный автомат.

Снаружи было темно, и Дрю прекрасно видела себя в витрине: темные волосы гладко зачесаны наверх, серый деловой костюм, классические шпильки (стащила у Эммы из шкафа), из макияжа только красная помада (Кит сказал: чем меньше, тем лучше).

– Ты же не хочешь выглядеть, как клоун в цирке, – сказал он и выбросил ее «румяна рассыпчатые, насыщенный розовый» через плечо, словно гранату с выдернутой чекой.

Где-то в темноте прятались Кит и Тай, готовые прийти на помощь, если что-нибудь пойдет не так. От этого ей, честно говоря, было гораздо спокойнее. Непринужденно помахивая портфелем, она прошла через зал, уставленный кожаными диванчиками цвета сливочной помадки и слоновой кости, и втиснулась в будку к Барнабасу.

Его змеиные глаза быстро оглядели ее с ног до головы. Вблизи он выглядел не очень хорошо: чешуя тусклая, красные круги вокруг глаз.

– Ванесса Эшдаун?

– Собственной персоной, – Дрю поставила портфель на пол.

Изо рта Хейла высунулся раздвоенный язык.

– И немалой, должен заметить. Нет-нет, не волнуйтесь: мне нравятся женщины с хорошей фигурой. Вы, Охотники, обычно такие костлявые.

Меня сейчас стошнит, подумала Дрю, но вслух сказала:

– К делу, мистер Хейл.

– Ладно, – к большому ее облегчению раздвоенный язык исчез. – Итак, моя милая, у вас есть доказательства, что Гипатия Векс передает наши секреты Охотникам?

– Все здесь, – она подтолкнула портфель к нему.

Он взял его, отщелкнул замки и нахмурился.

– Но это же деньги.

– Именно, – она безмятежно улыбнулась ему, стараясь не оглядываться, ища глазами своих. – Это деньги, предназначенные для Гипатии в обмен на ваши секреты.

Он закатил глаза.

– Поймите меня правильно, обычно вид чемодана с деньгами меня радует. Но я надеялся получить, скажем, фото того, как Гипатия передает улики Блэкторнам.

– Почему Блэкторнам?

– Потому что все они мерзкие крысеныши, – пояснил Барнабас, откидываясь на спинку дивана. – Вам придется предоставить мне что-нибудь получше, моя дорогая Ванесса.

– Что ж, тогда получше посмотрите на деньги, – Дрю решила тянуть время. – Потому что это не обычные деньги.

Барнабас со скучающим видом взял пачку двадцаток. Дрю напряглась. Кит сказал, чтобы она разговорила Барнабаса… но вряд ли удастся отвлечь его пересказом сюжета «Кровавого дня рожденья»…

– Ничего особенного в этих деньгах нет, – начал Барнабас и осекся, когда дверь в кафе распахнулась и внутрь широким шагом вошла высокая темнокожая колдунья с бронзовыми волосами. Она была в блестящем брючном костюме, на шпильках высотой с башню. За ней следовали еще два Нижнемирских – мускулистый вервольф и бледная темноволосая вампирша.

– Дьявол! – выругался Барнабас. – Гипатия, что…

– Я слышала, Хейл, что ты сливаешь наши секреты Сумеречным охотникам, – перебила его она. – О, поглядите-ка: пойман на горячем, даже руку из сумки вынуть не успел…

Она подмигнула Дрю, зрачки у нее были в форме золотых звезд.

– Да как ты мог, Барнабас! – воскликнула вампирша. – Я думала, они врут!