Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

Снаружи музыка звучала еще громче, Пейшенс поморщилась, как от боли. Поплотнее запахнув пальто, она подошла к соседской двери и тихонько постучалась. Музыка взревела – и дверь открылась. На пороге стоял высоченный мужчина примерно ее возраста, лет тридцати: волосы до плеч, безрукавка, на мускулистых руках искусные татуировки – змея, кусающая себя за хвост, скалящийся череп. Мужчина прищурился, словно пытаясь различить что-то сквозь густой туман, и остановил ничего не выражающий взгляд на гостье.

– Э-э, здравствуйте, – робко улыбнулась Пейшенс. – Простите, что беспокою вас. Пейшенс...

Хозяин внимательнее посмотрел на стоящую перед ним женщину: застенчивая, стройная, молоденькая, темные кудрявые волосы спутались от бессонной ночи. Слегка раскосые глаза умоляюще смотрят на него. Что ж, симпатичная: немножко скуластая, полные губки, маленький подбородок...

– Что, простите?

– Я хочу сказать, меня зовут Пейшенс, – вновь начала она, беспокойно переминаясь с ноги на ногу под его пристальным взглядом. – Пейшенс Филлипс.

Мужчина даже не пошевелился, его взгляд остался таким же пустым, ничего не выражающим и холодным. За его спиной гремела музыка и раздавался громкий, пьяный смех. Пейшенс облизнула пересохшие губы. Она не любила, просто терпеть не могла, требовать чего-то от других людей, особенно от незнакомых, и уж тем более от таких, как этот парень.

– Э-э, видите ли, – заискивающе улыбнувшись, принялась торопливо объяснять она. – Видите ли, я ваша соседка, и у меня впереди, правда, тяжелый рабочий день, мне и так трудно было заснуть, так как я обдумываю одно очень важное дело, и, ну, я немножко нервничаю из-за этого, понимаете?

Она замолчала. Этот весь покрытый татуировками парень оглядывал ее с ног до головы откровенно похотливым взглядом.

– Хм, Пейшенс? – гнусно ухмыльнулся он. – Пейшенс, пушистая киска... Мне такие цыпочки нравятся.

Пейшенс замерла от страха. На мгновение их глаза встретились, но она быстро отвела взгляд и еще крепче запахнула пальто.

– Я просто... просто уже поздно, а мне, правда, надо рано вставать. Я хочу сказать, я всегда встаю рано, – заговорила она дрожащим голосом. – Но завтра особенно, потому что... из-за...

Она совсем смешалась и в отчаянье подняла глаза на своего собеседника:

– Я просто думала, э-э... думала, что вы могли бы, ну, может быть, сделать музыку чуть-чуть потише?

Хозяин посмотрел на нее сверху вниз – и полным сочувствия голосом произнес:

– Сделать потише? Всего-то?

– Ну да.

Он улыбнулся, поднял указательный палец: «Одну секунду», – и нырнул обратно в квартиру. Пейшенс перевела дыхание: обошлось! Но музыка внезапно, вместо того чтобы стать тише, взревела в два раза громче, а из дверей высунулась голова соседа и прокричала:

– Так нормально будет?

Хриплый хохот смешался с оглушительной музыкой – и дверь захлопнулась прямо перед носом совершенно растерявшейся, испуганной Пейшенс. Она засунула руки в карманы и уже направилась к своей двери, как вдруг заметила, что кто-то шевельнулся в углу. Это была кошка с пятнами как у леопарда.

– Ну, и как я должна была себя вести? А, киса? – с досадой произнесла Пейшенс и вошла к себе.

Она принялась рисовать: работа всегда успокаивала и утешала ее. Прямо за стенкой, всего в нескольких метрах, все так же гремела музыка, но Пейшенс уже ничего не слышала. Она оделась, набросила сверху большую, всю запачканную краской рубаху и села за мольберт. Яркие малиновые, красные, черные полосы, золотые и белые брызги – Пейшенс стремилась изобразить не физическую реальность, а душевное состояние. Она настолько увлеклась своей работой, что для нее уже ничто в мире не существовало, кроме ее картины. Когда музыка наконец стихла, то понадобилось не меньше минуты, чтобы художница это заметила.

– Ну слава богу! – облегченно вздохнула она и, вытерев испачканную фиолетовой краской кисточку, уже намеревалась обмакнуть ее в светло-лиловую, как вдруг услышала неожиданный звук:

– Мяу-ау-ау…

Пейшенс нахмурилась. Звук становился все громче, перерастая в надрывный, жалостный вой. Она бросила кисточку, подбежала к окну и, открыв его, выглянула наружу. Свежий утренний ветерок ворвался в комнату. Пейшенс даже закрыла глаза от удовольствия. Но мяуканье раздалось вновь – тихое, печальное, но очень настойчивое и требовательное.

– Да откуда же это?

Пейшенс вытянула шею и увидела пятнистую кошку, которая, боясь шевельнуться, стояла на карнизе и умоляюще смотрела на Пейшенс светящимися золотисто-зелеными глазами.

– Ты что, застряла там? И как ты умудрилась туда забраться? – удивилась Пейшенс. – Давай спускайся. Кис-кис-кис...

Женщина осторожно, стараясь не потерять равновесия, протянула руку, но кошка лишь жалобно мяукнула и еще дальше отодвинулась, пытаясь найти более надежное положение на узком карнизе.

– Ну иди сюда, не бойся.

Пейшенс сделала глубокий вдох и снова высунулась из окна, пытаясь снять кошку с карниза, но опять ничего не вышло. Кошка сидела слишком далеко. Прекрасно осознавая всю опасность своего положения, кошка смотрела на Пейшенс расширенными от страха глазами и тихонько мяукала. Женщина вздохнула и взглянула вниз – высоко. Она глубоко вдохнула и забралась с ногами на подоконник.

ВРА-Р-Р-Р-Р-Р!

– Ой, господи! – испуганно вскрикнула Пейшенс.

Новенький «харлей» пронесся по улице и скрылся из виду. За рулем сидел длинноволосый, весь одетый в кожу парень – ее сосед.

– Я-то думала, что «гулять всю ночь» – это не более чем гипербола, – сердито проворчала художница, а потом крикнула вслед мотоциклу: – Счастливо повеселиться!

Она снова занялась кошкой.

– Ну давай, давай! – ласково повторяла она, пытаясь дотянуться до перепуганного животного. – Я сегодня не выспалась. Ты должна помочь мне спасти тебя. Ну, иди лее сюда!

Кошка не двигалась.

Пейшенс начала нервничать. Она высунулась наружу настолько, что смогла рассмотреть окна соседней квартиры. Там был установлен кондиционер, очень большой кондиционер. Пейшенс задумалась, но тут кошка вновь отчаянно замяукала.

– Я иду, иду. Спокойно! Возьми себя в руки, ну, то есть в лапы.

Очень осторожно Пейшенс вылезла на карниз. Там едва хватало места, чтобы поставить ногу. Она осторожно шагнула по направлению к соседнему окну и, цепляясь руками за стену, встала на кондиционер.

Она рассчитывала, что отсюда уже сможет дотянуться до кошки, и уже протянула руку, как вдруг кондиционер под ее ногами зашатался. Пейшенс закричала не своим голосом и, стараясь удержаться, вцепилась в какую-то балку. Но кондиционер, видимо, был хорошо укреплен и больше не двигался. Пейшенс, переведя дух, снова позвала кошку, сидевшую уже совсем недалеко от нее: