Элизабет Хэнд - Женщина-кошка

– Боже мой! Я же опоздаю! Мне уже давно пора выходить!

– Но...

Пейшенс заметалась по комнате, собирая нужные ей вещи – папка, портфель, тубус с рисунками, сумочка.

– Ох, простите, у меня сегодня важный отчет, – извинялась она, собирая лежащие на столе бумажки.

– А-а... – Мужчина удивленно следил за ней и наконец сказал: – Что ж, удачи вам.

– Спасибо, –улыбнулась Пейшенс. Она уже направилась к выходу, но растерянно остановилась, увидев, на что теперь похожа ее входная дверь: покосившаяся, едва держащаяся на своих петлях. Мужчина заметил ее беспомощный взгляд.

– По поводу двери не волнуйтесь, – обнадежил он. – Думаю, она еще постоит.

– Правда? – Пейшенс благодарно улыбнулась. – Еще раз вам спасибо.

– Ну, давайте, а то опоздаете.

Пейшенс кивнула и выбежала из комнаты, но, споткнувшись о порог, выронила сумочку. Пришлось задержаться, чтобы поднять ее. Наконец она все-таки захлопнула дверь и скрылась.

Мужчина посмотрел ей вслед, подергал дверь, чтобы проверить, хорошо ли она закрыта, и уже собирался уходить, как что-то заметил на полу.

Бумажник Пейшенс.

– Наверное, вывалился из ее сумочки.

Полицейский покачал головой, но не смог сдержать снисходительной улыбки. Он поднял с пола бумажник и отправился по своим делам.

Нет зрелища прекраснее, чем прекрасное лицо.

Жан де Лабрюйер.

Характеры. 1688

Немного зловещая, неприступная, как огромная крепость, громада «Фабрики Красоты» блестела на солнце каменной облицовкой. Отполированные плиты сверкали, словно железные латы. От этого зрелища даже мороз шел по коже. Пейшенс, крепко сжимая в руках папку, пробежала через вестибюль: звук ее шагов по скользкому, напоминающему черный лед мраморному полу эхом отозвался в высоких сводах. На одной из стен огромного, уставленного современной техникой вестибюля красовались бронзовые буквы:

Над названием помещалась эмблема компании Хедаров – профиль классически красивой женщины, безмятежно смотрящей вдаль. На случай, если недалекий посетитель не поймет намека, по всему вестибюлю были предусмотрительно установлены плазменные экраны. Все они демонстрировали улыбающееся женское лицо потрясающей красоты – с подстриженными белокурыми волосами, зеленовато-голубыми глазами и безупречной, светящейся, словно горный хрусталь, кожей. Это была Лорел Хедар, главный администратор компании. Пока Пейшенс пробиралась к лифту, она миновала не один такой экран.

– Извините, извините, извините, – повторяла она, словно мантру, пока маневрировала среди бегущих по своим делам людей. Наконец она добралась до большой стеклянной двери и, толкнув ее боком (рулей были заняты), вошла.

– Э-м-м-м... – промычал какой-то мужчина и, не глядя на Пейшенс, вошел в открытую ею дверь. Девушка, все еще придерживая локтем створку двери, неловко переложила папку в другую руку. Мимо прошел второй мужчина, больно задел ее и не извинился.

– Простите, – тихо обратилась к кому-то Пейшенс.

Теперь уже целый поток людей входил и выходил через дверь, которую держала она. Разумеется, никто ее не благодарил. Никто даже не смотрел на нее. Она несколько раз пыталась протиснуться внутрь, но всегда кто-нибудь проносился мимо и оттеснял ее обратно.

– Эй, если ты собираешься стоять здесь до обеда, то я могла бы принести тебе шоколадный батончик или еще что-нибудь питательное!

Пейшенс с облегчением узнала голос своей лучшей подруги Сэлли. Она стояла в вестибюле.

– Ой, привет, Сэлли! – вскричала Пейшенс, когда ее приятельница смогла наконец подойти к ней.

Сэлли укоризненно покачала головой и протолкнула подружку внутрь.

– Мы же с тобой уже, кажется, говорили о неизлечимо хороших манерах? Вещь совершенно ненужная в наши дни.

Она довела Пейшенс до самого лифта.

– Готова поспорить, что миссис Хедар не тратит свое время на то, чтобы открывать кому попало двери, – сказала Сэлли и скорчила рожу одному из огромных, улыбающихся портретов Лорел Хедар.

– Ну, откуда ты знаешь? – запротестовала Пейшенс (они уже входили в лифт). – Я думаю, она очень приятная женщина.

– Ага, нам мало хороших манер? – Сэлли закатила глаза. – Теперь мы будем изображать из себя наивного младенца?

Пейшенс рассмеялась. Сэлли была ее ровесница, очень эффектная маленькая женщина, с прямыми недлинными темными волосам, всегда одетая по самой последней моде. Пейшенс втайне желала одеваться как подруга, но ей никогда не хватала духу: как будто идешь на свидание.

Сэлли тоже залилась смехом:

– Но ты все равно не опоздала. Вряд ли они смогут тебя принять в ближайшие пятьдесят минут.

Пейшенс понимающе кивнула. В лифте больше никого не было, но она все так же прижимала папку к себе, только, пробормотав что- то вполголоса, переложила ее в левую руку, так как правая была уже вся мокрая от пота.

– Что-что? – переспросила Сэлли.

Пейшенс встряхнула головой:

– Да нет, ничего. Извини. Просто повторяю, что я должна сейчас сказать. – Она устало улыбнулась своей подруге. – Хотела бы я иметь такие же крепкие нервы, как у тебя.

Сэлли сочувственно потрепала ее по плечу:

– Ну, не волнуйся. Все будет прекрасно. Твои рисунки великолепны! – Она показала глазами на папку. – Я побуду с тобой, пока тебя не вызовут. До последней минуты. Это называется моральная поддержка.

По тому, как просияло лицо Пейшенс, легко было догадаться, насколько она рада этому предложению.

– Ой, спасибо тебе, Сэлли! Это просто здорово!

Лифт остановился. Блестящие, металлические двери открылись, и подруги, выйдя наружу, отправились по длинному коридору к кабинету Джорджа Хедара.

Тем временем несколькими этажами выше, в конференц-зале, в самом разгаре было важное собрание. Во главе огромного, занимающего всю длину комнаты стола сидела сама Лорел Хедар, чье лицо было символом «Фабрики Красоты». С двух сторон от нее, прислонившись к стене, стояли телохранители Армандо и Уэсли. Вокруг стола сидели члены совета директоров; перед каждым лежала папка с фирменным знаком «Фабрики Красоты», но уже без портрета Лорел Хедар. По комнате прохаживался мужчина: лет под пятьдесят, светловолосый, с высокомерным холодным лицом и голубыми выразительными глазами, в которых все время прыгал беспокойный огонек. Он переходил от одного участника совещания к другому и никого не миновал, не встретившись с ним глазами хотя бы на мгновение. Лорел со своего места совершенно невозмутимо наблюдала за мужем. Внимательный зритель, пожалуй, заметил бы в ее глазах тень раздражения, но Лорел хорошо владела собой и никакое переживание не могло поколебать ее ледяного спокойствия.