Александра Росс - Не зови волка [litres]

Ансельм достал лоток с хирургическими иглами, пытаясь научить Лукаша зашивать раны.

– Шрам останется? – пробормотал Ярек.

Ансельм похлопал его по плечу.

– Только если Лукаш продолжит так туго завязывать узлы.

Лукаш закатил глаза, но постарался сделать следующий шов более аккуратным. Следуя указаниям Ансельма, он следил за тем, чтобы под тягой нитки на коже не появлялось складок. Ему даже нравилось зашивать раны. Для того, кто не мог писать, как Францишек, или рисовать, как Ярек, он довольно ловко работал руками.

Подумав о брате, он начал гадать, куда подевался Францишек. Скорее всего, он спал или что-нибудь изучал. В последнее время он брался за каждую новую работу с усугубляющейся одержимостью. Все было настолько плохо, что он откладывал выполнение контракта на несколько недель, настаивая на необходимости дождаться, пока библиотека сможет выдать ему особо редкие книги, пока он изучит изгиб клыков конкретного дракона и закончит анализировать схему его убежища…

– Для того чтобы убить фаустиана, мне не понадобилось никаких схем, – обычно бормотал Лукаш.

– И теперь ты хромой, – парировал Фрашко.

Затем Ансельм присоединялся к разговору с другого конца позолоченных номеров или дорогих кофейных клубов.

– Расслабься, Фрашко, – смеялся он. – Мы все знаем, что это не тот дракон, который нас убьет.

Губы Францишека вытягивались в тонкую линию. Его глаза затуманивались, и он становился похож на древнего полководца. Это было совсем не похоже на утонченного молодого человека, который курил дорогие сигареты и предпочитал покупать не оружие, а научные журналы.

Ансельм любил рассказывать истории о горах. Лукаш часто гадал, что из этого было правдой, а что – вымыслом. В любом случае брат был хорошим рассказчиком, и в этом была часть его обаяния.

Больше всего Ансельм любил историю о рождении Лукаша.

Как их отец был горд поднять своего десятого сына над колыбелью, сделанной из золотых костей! Его отец, лорд Живых гор, взял черноволосого малыша на руки и стал носить его от дома к дому через все деревянное поселение Волчьих Лордов. Жители лесного города носили камни с подножия гор, чтобы построить их дворец, а Волчьи Лорды поднимали на скалы деревья из леса, чтобы отстроить свои владения.

Ансельм рассказывал им, как отец водил крошечными пальчиками Лукаша по резному дереву, изображавшему картины из истории их народа, и показывал малышу драконьи рога, украшавшие стены. И волки, обитавшие еще выше, смотрели сквозь фиолетовые скалы, чтобы увидеть Зал Смокуви – город Волчьих Лордов, освещенный золотом и песнями.

– Еще один, – переговаривались они среди темных холмов. – Родился десятый Волчий Лорд.

– Лукаш, – сказал Ансельм, отрывая младшего брата от размышлений. – Оставляй немного пространства между краями раны, не затягивай до конца – иначе все криво срастется.

– Криво срастется! – промямлил Ярек.

Лукаш виновато рассматривал свои кривые стежки.

Затем Ансельм всегда рассказывал, как их отец выносил своего десятого и последнего сына на просторные деревянные балконы их поместья. И там, где их окружали ветер, снег и беззвездное небо, лорд Живых гор показывал сыну голубые склоны и серебряные верхушки их мира.

В тот день Ансельм не рассказал часть истории, но Лукаш слышал ее столько раз, что выучил все слова наизусть. Конечно, он не помнил, как слышал их от отца. Но для него отцами стали братья, а мощеные дороги Градува превратились в горные тропы.

«За пределами этих гор, – говорил их отец, – люди боятся нас. За пределами этих гор они учат своих детей не звать волков из темного леса».

«Но это не лес, сынок».

«А волки – это мы».

Ансельм не произнес этих слов вслух, но Лукаш, считавший стежки, проговорил их про себя.

Затем старший Смокуви оперся о подоконник и сделал вид, что держит в руках воображаемого младенца. Лукаш еле сдерживал смех, но у Ансельма почти не было изъянов, так что его младший брат мог простить ему эту театральность.

– Слушай внимательно, мой Лукаш, – сказал Ансельм. – Так говорил наш отец: «Если когда-нибудь ты окажешься потерянным, одиноким или напуганным, помни – это твой дом. Эти горы всегда будут звать тебя назад».

Он отошел от подоконника и изучил работу Лукаша оценивающим взглядом.

– Отлично. Кожа срастется просто идеально. Молодец.

Затем Ансельм вернулся к окну, чтобы снова опереться на подоконник в героической позе, поставив одну руку на бедро, а вторую на раму, словно он смотрел на горные склоны, а не на грязные городские улицы.

– Окруженные мраком и скрытые от света, – прошептал он, – волки завыли на горных вершинах, поздравляя лорда Живых гор.

Затем Ансельм собрал все медицинские приборы на тележку, чтобы отвезти их в комнату для хранения оборудования. Он оставил Лукаша сидеть рядом с Яреком на железной кровати, освещенной лучами заходящего солнца.

А затем Лукаш услышал их.

– Один из Волчьих Лордов.

Эти слова принадлежали девушке на пару лет старше его самого.

Лукаш встал с кровати и прислушался у двери. Он не видел, что происходило в коридоре.

– Ну что ж, – ответил другой голос. – Только сильно не привязывайся.

– Но, Оля…

– Агатка, что я тебе говорила, – прошептала ее собеседница. – Наш отец никогда этого не одобрит. Можешь флиртовать с ним сколько угодно, но не более того.

– Оля!

– Они дикари, – огрызнулся первый голос.

Лукаш замер. Они же не могли говорить о?..

Но как же книга по этикету на ночном столике его брата?.. И лекции в университете? Полонез? Они не могли, и правда… они же не могли думать… В голове Лукаша отчаянно крутились шестеренки, и словно в бреду его разум беззвучно кричал:

«Ради бога, да он наизусть знает предназначение десятка столовых приборов!»

– Дикари, ты понимаешь? – повторил голос. – У себя в горах они пьют человеческую кровь. Они заключают сделки с демонами. Агатка, мы не позволим, чтобы ты оказалась втянута в это варварство.

И они ушли. Тогда Лукаш впервые понял, что, несмотря на все похвалы, они с братьями всегда будут сами по себе. Здесь они никогда не будут своими, их никогда не примут в мире мощеных дорог и званых вечеров. Даже Ансельма. На улице кареты дребезжали по мостовой, отдаваясь в ушах Лукаша грозовыми раскатами.

Это было еще до того, как Лукаш понял, что не хочет принадлежать к их миру.

Он так и не узнал, что именно произошло. Должно быть, Агатка передала Ансельму слова своей сестры. А может, высказала ему свои собственные мысли. Этого Лукаш не знал. Но через несколько дней он увидел, как Ансельм с Агаткой разговаривают у дверей госпиталя. Пока Лукаш наблюдал за ними из сквера, его брат взял девушку за руку и вместе они юркнули в белоснежное фойе. Через пятнадцать минут Агатка вернулась.