Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

Но наше детство давно прошло, и если это поможет людям преодолеть страх, у меня нет причин отказываться выполнять этот приказ. Даже если он казался мне нелепым.

– Нас этому обучали. И мы знали, что когда-нибудь это станет частью наших обязанностей.

Но Крисса продолжала хмуриться.

– Знаю.

В этом задании, несомненно, был скрыт и тайный смысл: народ положительно воспринимал общение со стражниками, доверял им. И в особенности это касалось наездников из Четвертого Ордена.

Хотя, судя по приказу, встречи с населением должны были начаться в ближайшее время, не все стражники получили одинаковое количество заданий. Те, кто показал себя неплохими ораторами, как Кор, Пауэр, Крисса, Рок и я, получили наряд на проведение большого количества собраний. Те же, кто не блистал красноречием, остались в стороне.

В том числе и Энни, которая хоть и была членом Четвертого Ордена, не получила ни одного наряда на проведение собраний.

– Она придет в ярость.

Пробормотав эти слова, я вдруг понял, что не произнес ее имя. Но Крисса и так догадалась, о ком я.

– А разве она не обрадуется? Энни терпеть не может публичные выступления.

Я вспомнил, как Энни в одиночестве уверенным голосом репетировала выступление в пустом лекционном зале Лицея, и покачал головой.

– Думаю, это было до того, как она вступила в Четвертый Орден.

Крисса еще раз просмотрела список, а затем свернула бумагу.

– Ей же будет лучше.

Крисса не любила говорить о том ужасном периоде в ее жизни, когда Атрей только назначил ее командиром эскадрильи. Бесконечные придирки Горана, его стремление сломить ее решимость абсолютно не волновали ее. Или же она просто делала вид, что все так, на людях. Однако, оставшись одна, она глубоко и учащенно дышала, чтобы прийти в себя. Когда мы с Кором случайно увидели ее в таком состоянии, она заставила нас поклясться, что мы никому об этом не расскажем.

Поэтому она отлично понимала, как нелегко приходится Энни в борьбе со своими слабостями.

– Они не смогут бесконечно игнорировать ее, – добавила Крисса. – Особенно если все изменится.

Другими словами, если Энни победит Пауэра в финале. Турнир должен был стартовать через десять дней после праздника летнего солнцестояния, когда в городе закончат праздновать.

Я протянул ей бумагу, и наши руки соприкоснулись. Пальцы Криссы едва заметно коснулись тыльной стороны моей ладони и задержались дольше обычного. И даже после того, как она отдернула руку, ощущение от этого мимолетного, но явно намеренного касания обжигало мою кожу.

– Пора возвращаться, – сказала она. – Надо найти Кора и провести инструктаж для эскадрильи.

Крисса отбросила волосы с лица, и я заметил, что она тоже покраснела.

Вернувшись в Обитель, мы заметили, что половина стражников все еще была в парадной форме после выступления Атрея. Другая половина собиралась на воздушное патрулирование или на занятия. Кор был в мужском общежитии месте с Даком и Энни. Увидев братьев Саттер вместе, я сразу почувствовал неладное: обычно они общались, лишь когда что-то происходило. А затем я заметил побледневшее лицо Кора и Дака, сидевшего на его кровати рядом с Энни и шмыгавшего носом, и первым делом подумал, что умер кто-то из их близких. В комнате было пусто, длинные ряды кроватей аккуратно застелены, на столах – ни пылинки. Все было готово к вечерней проверке.

– Что случилось?

Кор поднял на меня глаза и тут же отвел взгляд, словно ему было стыдно. Вместо него ответил Дак. На его коленях лежало смятое письмо.

– Сестра получила результаты теста. Железо.

В последнее время я только и думал, что о небе и об угрозе со стороны Северного моря, а также о Джулии, воскресшей из мертвых, и совсем забыл о том, что такая банальная вещь, как металлический тест, способна влиять на человеческую жизнь.

Подняв глаза к потолку, Кор добавил:

– У нее всегда была эта… проблема, она путала буквы, когда пыталась читать. Хотя у нее неплохой словарный запас. Она надеялась, что удастся получить бронзу и пойти учиться на пекаря, чтобы работать в семейной лавке, но, очевидно… оказалась недостаточно хороша.

Он говорил, словно в бреду.

Я вспомнил официантку из Лицейского клуба, которая называла нас «сэрами и мисс», когда принимала заказы. Вспомнил рабочих с текстильных фабрик, крутящих на руках железные браслеты: они избегали смотреть мне в глаза.

– Ей уже дали распределение на работу или…

– Мануфактура Фуллертона.

Та самая мануфактура, где мы недавно побывали и с облегчением узнали, что рабочим там не на что жаловаться, кроме боли в ногах. Однако теперь при воспоминании об этом облегчении меня охватил стыд. Кор прижал руку к губам, словно сдерживая стон. А затем отодвинулся от стола, на который навалился всем телом.

– Простите.

Дверь в комнату захлопнулась за ним, и Дак обмяк рядом с Энни.

– Мне надо ехать домой.

– Но праздник летнего солнцестояния только через несколько дней, – сказала Энни.

– Ты ведь собираешься приехать, да? – спросил Дак.

Энни взглянула на меня поверх его головы и сглотнула ком в горле.

Дак ощутил, что с ней что-то не так, и тоже поднял голову. И мгновенно стал серьезным.

– Я и тебя тоже приглашаю, Ли. Знаю, ты сказал Энни, что не поедешь, но мое предложение в силе…

Я попытался вспомнить наши разговоры с Энни, когда она могла спросить меня о поездке, а я отказал ей. Мне пришлось припомнить события давно минувших дней, потому что в последнее время мы почти толком не разговаривали. С того самого момента, как увидели флотилию новопитианцев. И даже после примирения нам по-прежнему было нелегко разговаривать.

Но потом я вдруг понял, почему мне ничего не приходит в голову. Закрытые глаза Энни стали ответом на мой вопрос.

И я услышал собственный голос:

– Спасибо, Дак, но я останусь здесь.

Дак выглядел расстроенным и встревоженным, но, казалось, совершенно не удивился. Он уже делал попытку раньше, и я отказался. Однако он впервые пригласил нас домой на праздник летнего солнцестояния.

Энни открыла глаза, и они показались мне особенно яркими. Она не могла смотреть на меня.

Следующие два дня я провел, готовясь к тому, чтобы отпраздновать летнее солнцестояние без нее.

И дело не в том, что этот праздник вдвоем с ней был каким-то особенно замечательным. В отличие от национальных праздников, отмечаемых в Каллиполисе, летнее и зимнее солнцестояние были семейными праздниками. Люди разъезжались по домам по всей стране – город и Обитель пустели. Этот праздник было принято проводить в кругу близких и любимых людей в самый длинный день в году.

Однако у таких, как мы с Энни, все обстояло иначе. В это время долгих сумерек мы старались не вспоминать. Не думать. Не скучать.