Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

Я шагнула вперед, толкая его на кровать, он опустился на нее. Некоторое время мы продолжали целовать друг друга, пока я опустилась между его коленями и набралась смелости. Было уже слишком поздно, чтобы сомневаться, слишком поздно, чтобы стыдиться, и я сделала единственную вещь, которую хотела. Я забралась к нему на колени, обвив ногами и обхватывая руками шею, чтобы целовать его в промежутке между выдохами. Это было похоже на то, как мы сидели, когда он обнимал меня в Элбансе.

Но в этот раз я обнимала его. Его дрожащее дыхание и вкус слюны смешались с солью, и кто-то из нас заговорил. Это я повторяла: «Возвращайся к нам». Снова и снова.

Пока это, наконец, не превратилось в «возвращайся ко мне».

Энни оставила меня, и я задумался, не приснилось ли мне все это.

И все же в течение неизмеримого промежутка времени, около получаса между ее уходом и визитом Атрея, потоки моего разума успокоились, и все, о чем я мог вспомнить, все, что имело значение, – это ее не покидающее меня тепло.

«Возвращайся ко мне».

В последний час Атрей спустился по лестнице, окруженный двумя стражниками. Он сам отдал мне мою форму. Одежда сверкнула в восходящем рассветном свете, как и дракон с распростертыми крыльями, извергающий четыре кольца пламени на переделанной нагрудной пластине. Хотя охранники и несли фонари, их свет смягчился с рассветом.

Когда я оделся, спросил Атрея:

– Ты убил моего отца?

Атрей не ожидал этого, и еще мгновение мы просто смотрели друг на друга. Его силуэт вырисовывался в свете фонарей.

– Это ничего не изменит, – добавил я, – но мне нужно это знать.

Еще одна вещь, которую за все годы я не позволял себе у него спросить. Но, кажется, настало время спросить в открытую.

Атрей отвечал кратко, хотя мы и встретились взглядами, когда он произнес:

– Да, я сделал это. Правда, я считал это скорее актом милосердия, чем чем-либо иным.

– Да, – признал я, – так оно и было.

На его лице промелькнула тень удивления, и он удовлетворенно кивнул. Будто и я только что проявил к нему милосердие.

– Ты готов? – спросил он.

– Да.

– Я буду ждать тебя у Крепости, – сказал Атрей.

Когда я вернулась в обитель, я заметила Пауэра, который уже проснулся и сидел в солнечной комнате. Она была погружена в тень, а небо, отражающееся в стеклянном потолке, было еще темным. Мои волосы были распущены, лицо – влажным, на губах все еще остался вкус Ли.

– Тебе понравилось ваше слезное прощание? – спросил Пауэр.

Мы впервые остались с ним наедине в одной комнате с тех пор, как он напал на нас с Ли в пещере. Синяки на моих руках уже начали желтеть на местах, где Дарий сжимал их. Когда я обернулась, он заговорил снова.

– Письмо от министерства. Только пришло. Оно адресовано командующему флотом.

Он протянул его мне. Печать не сломана. Я открыла его и читала, пока Пауэр наблюдал за мной, сидя в кресле.

ПОЖАЛУЙСТА, ОЖИДАЙТЕ ДАЛЬНЕЙШИХ ИНСТРУКЦИЙ ДЛЯ КОРПУСА В ОБИТЕЛИ. ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ У КРЕПОСТИ НЕОБЯЗАТЕЛЬНО.

– И что там написано?

Я смотрю на него. «Что там написано?»

– Они нас там ждут или нет? Когда он вернется.

– А это имеет значение?

Пауэр улыбнулся и наклонился вперед.

– Антигона, я признаю. Я тобой восхищаюсь. Восхищаюсь тому, с каким дерьмом ты готова мириться, чтобы получить то, чего хочешь. Но меня бесит, когда ты тупишь.

Я свернула письмо и положила его обратно в конверт.

– Почему, – спросила я, – по-твоему, я сейчас туплю?

Мы с Пэллором первыми прибыли в назначенное место. Исток реки находился в самом сердце горной местности, на скалистом склоне вокруг небольшого глубокого пруда – горячих источников реки Фер. Легенды Грозового Бича гласили, что в этом ущелье нашли первые гнезда драконов этой породы, откуда мои предки украли драконьи яйца и впервые приручили драконьих детенышей. Я еще никогда не видел этого места, но читал о нем. Когда я оглянулся на крутые скалы, ущелье, которое невозможно преодолеть никак, кроме как на драконе, выбор места Джулией показался мне очевидным, словно она сказала это вслух.

Это место отлично подходило для приватной дуэли.

Осознание этого наполнило меня неожиданным облегчением, а затем, когда подкрались эмоции, и печалью.

Джулия сюр Эринис появилась над северным мостом и спустилась на землю. Когда они сели, Джулия сняла свой шлем. Сегодня, в отличие от предыдущих встреч, на ней была боевая броня. На ее груди был выгравирован вереск Грозового Бича, окруженный тремя драконами триархии. В последний раз я видел такое обмундирование на отце.

– Привет, Лео.

– Привет, Джулия.

Я стал рассматривать ее: волосы, как у Грозовых Бичей, лицо, единственное родное лицо, которое я видел со времен Дворцового дня. Доспехи, которые заставили меня скучать по отцу так, словно я снова и снова терял его. Я помнил, как ее рука лежала в моей в праздник летнего солнцестояния, и мы скорбели о том, что пережили одинаковые ужасы и чувствовали одинаковую боль. Я помнил детство, проведенное в играх, наполненное смехом рядом с ней, и помнил, как потом мы узнали вкус потери.

Я смотрел на нее и понимал, что этого было недостаточно. Потому что Энни была права. Это война, и мне нужно было выбрать сторону. Дворцового дня и кровных уз было недостаточно для того, чтобы заставить меня сделать неправильный выбор. Какими бы ни были претензии родственников ко мне, то, что повелители драконов правили жестоко и убивали людей без разбора, оставалось фактом. Они были ответственны за смерти тысяч людей. Им нельзя было позволять возвращаться.

Муки совести только насторожили меня, когда я смотрел на Джулию. Она была моей родней: она была девочкой, с которой я играл, когда был ребенком; в последние месяцы она была единственной нитью, связывающей меня с миром, который я оставил. Но в это мгновение подчинение племенным инстинктам или галантности было не более чем эгоизмом. Реальность была таковой, что мы с ней стали Первыми Наездниками. Мы стали оружием. И это оружие нужно было уничтожить.

До этого момента я сомневался в том, что я способен был сделать это. Но сейчас я был здесь, смотрел на нее, и я больше не размышлял об этом. Я сделаю это. Это будет непросто: это будет ужасно. Но это не значит, что я не могу этого сделать. Открытым остается только вопрос, как долго это будет продолжаться.

– Джулия, – сказал я. – Я не знаю, как выразиться, но…

– Ты не вернешься, верно?

– Нет.

– Я и не думала, что ты вернешься, – ответила она. – Но я хотела дать тебе последний шанс, на всякий случай.

– Я ценю это.

И хотя я подавлял инстинкты, они все же заставили меня задать неловкий вопрос:

– Кто-то еще придет?…