Розария Мунда - Рожденный в огне [litres]

– Нет, я никому не говорила. Я хотела, чтобы у меня была возможность уладить это самостоятельно.

Тет-а-тет. Без зрителей. С достоинством.

Потому что Джулия, как и я, жестоким способом узнала, насколько ценна достойная смерть.

Я произнес:

– Я тоже пришел один.

– Ну тогда… – продолжила она, снова мягко.

Очевидно, что она поняла смысл моей формулировки так же хорошо, как и я, и она знала, что произойдет дальше.

На мгновение она коснулась шлема пальцами, хотя мы продолжали смотреть друг на друга. А потом она снова убрала с него руку.

– Знаешь, – сказала она. – Нам не обязательно торопиться. Ты не хочешь прогуляться вместе в последний раз, прежде чем мы это сделаем?

В случае кого-то другого, я думаю, это бы показалось мне трусостью или нерешительностью, замаскированной под сердечность. Но в случае Джулии я и так все понимал. И хотя мне казалось, что с каждой минутой, которую мы проводили вместе, мне становилось все тяжелее, я, вопреки всему, желал провести этот последний разговор.

– С радостью, – ответил я.

Мы спешились. Пэллор возмущенно фыркнул, а Эринис потянулась и нетерпеливо встала на дыбы. Они предчувствовали предстоящий бой и жаждали его. Мы проигнорировали их нетерпение, медленно приблизились друг к другу, став между ними.

– Пойдем, – позвала Джулия, и мы вместе обошли пруд.

Я знал, что мы можем обойти его лишь один раз, подсказывали инстинкты; после того как мы это сделаем, мы вернемся к нашим драконам. Она шагала медленно, как и я, как будто думала о том же.

– Ты нашел свое счастье, брат? – спросила она.

Мне было странно, что она смотрела на это так. На мгновение я задумался о том, мог ли я назвать последние несколько лет своей жизни «счастливыми». Это не то слово, которым можно было описать мою жизнь.

А потом я вспомнил кривую улыбку Кора, заразительный смех Криссы и губы Энни на моих, когда она дрожащими пальцами притянула мое лицо к себе.

– У меня есть люди, о которых я забочусь и которые заботятся обо мне в ответ, – ответил я. – Если это то, о чем ты спрашиваешь.

– Я полагаю, да, – отозвалась она. А потом она спросила снова:

– Это из-за них ты отказываешь нам?

Я почувствовал, насколько эта идея сомнительна для нее, и понимал, что она, как и я, не считает личные привязанности основной причиной для выбора стороны.

– Джулия, ты знаешь, что делали наши отцы, не так ли?

Мы остановились. Дым повис над рекой; сквозь него я видел размытые очертания наших драконов, ожидающих нас на другой стороне пруда. Их отражения в неподвижной воде слегка дрожали, когда они двигались.

– Да, – ответила она, – я знаю.

Судя по тому, как она произнесла это, мне не нужно было объяснять ей, что то, что они делали, было неправильным. Каким-то образом, несмотря на то, что ее выгнали из собственного города, несмотря на жестокую изоляцию выживших приверженцев старого режима, несмотря на то, что она никогда не заботилась о детях, которых ее отец оставил сиротами, Джулия и так все понимала. Ее лицо было бледным и печальным.

Я сказал:

– Тогда ты знаешь, почему я сделал такой выбор.

Джулия ответила:

– Мы не должны быть такими, как наши отцы. Наше поколение будет другим. Мы с тобой уже другие.

Мы оба остановились на месте.

Я думал о горожанах, сожженных на Голодном Валуне, безоружных кораблях, уничтоженных в Дворцовый день. Из меня вырвался необдуманный вопрос:

– А ты точно другая, Джулия?

Ее глаза засверкали. Вместо того чтобы ответить, она бросилась ответным обвинением:

– А ты? Твой новый режим уже терпит неудачу. Атанатос не сделал ничего, кроме как заполнил наши города работными домами и уничтожил наши библиотеки.

Мой ответ прозвучал холодно, потому что мне стало понятно, что Джулия злится:

– Он пытается начать с самого начала, а это сложно. И что такое цензура в сравнении с вашими преступлениями? Вы напали на наших рыбаков и торговцев. На гражданских. Они были безоружны.

Лицо Джулии исказилось.

– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть то, что принадлежит нам.

Я вдохнул наполненный паром воздух, поднимающийся вверх от реки Фер, и покачал головой.

– Каллиполис больше не ваш. Люди уже сделали свой выбор. И они не хотят снова видеть повелителей драконов.

Губы Джулии искривились в улыбке; затем улыбка затронула ее глаза, она смотрела на меня. Подняла руку, открытой ладонью указывая сначала на меня, а затем на Пэллора, стоящего на противоположной стороне дымящегося пруда, – серебристое пятно за скоплением карстовых пород.

– Ты уверен? – мягко спросила она. – Только посмотри на себя, Лео. Посмотри, они готовы вернуть твои земли тебе. Дракона, власть, уважение. Это правда, что ты фаворит и преемник Атанатоса?

Улыбка Джулии стала еще шире, когда я не ответил.

– Мы с тобой были рождены, чтобы править.

Вот оно. Единственное убеждение, из-за которого они все погибли. Все началось еще с повелителей драконов, описанных в «Аврелианском цикле», продолжилось моим отцом, а теперь в это верила и Джулия.

– Нет, – ответил я.

Я думал добавить еще что-то, чтобы объясниться, но теперь понимал, что в этом не было никакой нужды. Она со мной не согласится: она и не собиралась соглашаться. Мы перешли от границ разума к порогу веры. Я не буду унижать ее и считать, что ее убеждения – не такие выстраданные, как мои.

Кажется, она и сама это понимала. Она не пыталась спорить, спрашивать почему. Мы продолжали нашу прогулку по краю пруда, но теперь в молчании. Мне казалось, что я высказал уже все, что должен был, и она тоже это сделала. А еще мне казалось, что мы стремились к этому тупику: теперь, когда мы пришли к нему, мы готовы были закончить то, зачем мы сюда пришли.

Мы чувствовали печаль, смешанную с решимостью.

– Было приятно пообщаться с тобой в последние месяцы, – наконец сказала она, когда мы приблизились к той части пруда, где начали нашу прогулку. Там Пэллор и Эринис ждали нас, готовые расправить крылья.

– Какими бы разными мы ни были, было приятно погрузиться в воспоминания с тобой. Я надеюсь, если мы когда-нибудь увидимся с тобой в следующей жизни, мы встретимся такими, какими мы были раньше.

Как было в детстве.

Печаль нарастала: она пронизывала нас.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил я.

Мы добрались до места, где начали прогулку. Мы посмотрели друг на друга и обменялись кивками. А затем повернулись. Она возвратилась к своему грозовому бичу, а я – к Пэллору. Мы снова взобрались на драконов, надели шлемы и опустили забрала. Никто из нас не колебался перед тем, как взмыть в воздух.

– Ты считаешь, что Атрей похож на тебя, – сказал Пауэр. – Что он готов прощать факты из-за чувств. Но что, если он не такой?