Ровенна Миллер - Швея-чародейка [litres]

Я бросила кринолин на оттоманку и аккуратно расположила платье на софе.

– Да, не хотела бы я оказаться там снова.

Мне никак не удавалось отдышаться. Мои ребра сжимал корсет. Я вдруг осознала, сколько пота стекало по моей спине.

– Слава богу, что все закончилось.

– И ты не будешь это обсуждать? – спросил Теодор.

– Не буду. – Я посмотрела на него. – Теодор, мне нужно переодеться. Без лишней публики.

Облачение и шнуровка придворного платья были достаточно сложны и без сопутствующей беседы. Он взглянул на шелк, посягавший занять всю его мебель.

– Конечно. Прислать тебе горничную?

– Было бы прекрасно.

Переодевание в роскошное платье, предназначенное для королевского бала, было само по себе большим событием, но у меня не оставалось времени для изысканности. Я сняла жакет и надела кринолин, когда в комнату вбежала взволнованная горничная. Ее фартук был украшен пятнами от подливки, и от девушки слабо пахло луком. Теодор явно отвлек ее от обязанностей на кухне. Она помогла мне с юбками, затем молча зашнуровала лиф. Я чувствовала, как ее руки дрожали, когда она пропускала шпильки через ушки. Мне хотелось, чтобы девушка работала быстрее.

– Мисс? – прошептала она, пока я выравнивала рукава.

Мадам Плини была у́же в плечах. Полного соответствия не наблюдалось. Только швея могла заметить эти детали, напомнила я себе. Но плечи располагались ниже, чем мне того хотелось бы.

– С этим нужно что-то делать, – сказала я.

– Но, мисс, – прошептала горничная, – нарушится весь порядок.

Я хотела возразить, однако она быстро добавила:

– Ваши волосы. Я могу изменить прическу, если…

– Да, быстрее.

Мое сердце билось о тесный лиф. Нам требовалась скорость. И она была права. Я не годилась для королевского бала. Мои волосы выглядели растрепанными.

Она торопливо вышла – легкое дуновение серого шерстяного платья и белого передника – и поспешно вернулась с несколькими бигуди и большим отрезом материи.

– Где вы это нашли?

Я думала, что Теодор завивает свои волосы в простую косичку.

– Это мои, – ответила она, набросив ткань мне на плечи.

Укрыв платье от волос, девушка принялась за работу.

– Я уверена, вы справитесь.

Мой рот открылся, пока я наблюдала за ее работой в небольшое зеркало, висевшее над камином. Она безжалостно вычесывала мои спутанные волосы, смазывала локоны сладко пахнувшей помадой и затем завивала их на бигуди, создавая башенный стиль, модный при королевском дворе.

– Вряд ли вы имеете при себе какие-то аксессуары, – сказала она, сооружая прическу. – Драгоценности или ленты…

– А как насчет цветов?

Теодор стоял в дверях и улыбался. Он держал в руке горсть розового бальзамина.

– Я заметил, что платье украшают розовые цветы, а эти просто засыхают в столовой.

– Отлично, – сказала я.

– Цветы не очень модны в это время года… – сказала горничная, но, покраснев, взяла их у герцога.

– Вы буфетчица или парикмахер? – со смехом спросила я.

Она была права. Свежие цветы считались слишком пасторальными и простыми для зимнего бала.

– Я простая буфетчица, но иногда могу быть парикмахершей, – ответила девушка.

Она оказалась очень полезной. Горничная наколола соцветия так, чтобы оттенить извивы прически. Розовый бальзамин подходил вышитым цветам, словно я заранее знала, что нужно вышивать именно так.

– Ты готова? – спросил Теодор.

Я встала перед крохотным зеркалом и, склонив шею, посмотрела на платье. Полная картина ускользала от меня.

– Думаю, да, – сказала я. – Спасибо вам.

Однако горничная уже исчезла в коридоре.

– Ты готова, – подтвердил он, взяв меня под руку и медленно повернув вокруг себя. – Ты выглядишь, как чудное видение.

Я могла бы отмахнуться от его слов, но лицо герцога, слегка ошеломленное и по-идиотски радостное, подсказало мне, что комплимент шел от души.

– Тогда поспешим, – сказала я, оставив свою мятую и испачканную одежду на оттоманке.

Мой плащ ожидал меня в коридоре. Карета стояла у ворот. Кони танцевали от возбуждения, и их попоны блестели от влаги. Я призадумалась. Одно дело размещать юбки на манекене и совсем другое садиться в них в карету. Как избежать складок и помятостей? Я грациозно села на диванчик, помня о шелке на юбках. Проволочный кринолин тут же защемил мне бедра. Я сшила кучу придворных платьев, но никогда не носила ни одного из них. Интересно, как правильно в них сидеть? Или женщины, носившие их, привыкали к такому дискомфорту?

– Что дальше? – спросил Теодор.

Его ум был сфокусирован на предстоявший задаче. Я взяла руку герцога в свою. Между его бровей залегла маленькая морщинка. Казалось, что он рассматривал клумбу цветов или играл на скрипке, а не готовился остановить попытку убийства. Я любила его за это.

– Мне нужно отменить проклятие. – Далее шло перечисление известных последствий: – Если что-то случится на балу, это повлияет на королеву. И дополнительно на ее мужа. А он является реальной целью Пьорда.

Как зачарованные шапки, сделанные для моего брата, предлагали магическую защиту тем, кто находился рядом с их владельцами, так и про́клятая шаль могла влиять на короля, сидевшего рядом с королевой. Проклятие выпускало на него свою тьму.

– Для большей ясности скажи мне… Если креветки окажутся несвежими, ей станет плохо?

Я раньше не думала об этом, но Теодор был прав.

– Да. «Что-то» в моей фразе означает попытку убийства или просто дикую случайность.

– Что бы профессор ни планировал, результат не может быть достаточно точным. Он не станет стопроцентно полагаться на твое проклятие. – Теодор замолчал и подумал несколько секунд. – Нам нужно приготовиться к разным вариантам. И не только к несвежим креветкам.

– Верно. Но мне нужно вытянуть проклятие из шали. – Я глубоко вздохнула. – Тут понадобится твоя помощь.

– Что угодно.

– Во-первых, нужно понять, когда и где использовать магию. Ты знаешь, я никогда не была на королевских балах. Тебе придется направлять меня. Решить вопрос, где я могу спрятаться, чтобы поработать над шалью. Все должно пройти незаметно для публики.

– Лучше всего во время еды. Прямо перед началом пира король и королева будут восседать на помосте вместе со всей семьей. Во время ужина они будут находиться в центре зала.

– Как долго длится ужин?

Я нервно пожевала губу. Чем дольше, тем лучше.

– Возможно, четыре или шесть перемен блюд. Не очень долго.

– Звучит, как вечность, – ответила я.

– Не сранивай со свадебными пирами. Двенадцать – четырнадцать перемен – и тебе станет дурно от еды.

Теодор замолчал.

– Иногда я понимаю, почему революционеры желают нам смерти, – добавил он печально.

– Четыре-шесть перемен блюд… Это час или два?