Марк Лахлан - Оборотень. Новая жизнь [litres]

– Герти, Герти! – снова позвал жену Макс и повернулся к врачу. – Вы пробовали уколоть ей адреналин?

– Ее сердце сейчас бьется со скоростью сто семьдесят девять ударов в минуту, – ответил тот. – Такой укол может ее убить.

Макс смотрел на врача пустым взглядом. Фоллер не мог связно думать, не мог даже сосредоточиться на том, что нужно делать, чтобы помочь больному человеку, – а ведь именно этим он занимался более десяти лет. Он настолько любил эту женщину, что врач в нем куда-то исчез и Макс вдруг превратился в растерянного маленького мальчика, который просит маму не умирать.

– Учитывая частый пульс, думаю, тут может помочь фенобарбитал, – предложил врач.

– Может помочь барбитал, – эхом повторил Макс, беспомощно потянув жену за руку, как будто уговаривал ее не делать глупостей.

Врач вставил шприц во флакон и набрал лекарство.

– Хм, – буркнул он, что-то показывая Максу.

– Что?

– Поднимите ей юбку, пожалуйста.

Макс поднял юбку Герти и приспустил трусики, обнажив ягодицу, куда можно было бы сделать укол. Врач ввел седативный препарат, и пульс женщины постепенно нормализовался.

– Герти, – снова сказал Макс, – Герти, вернись к нам! Не уходи, детка, не уходи, ты слишком дорога мне. Ты единственная не даешь мне сойти с ума. Ты моя вера, мой разум, ты для меня все. Остальное не имеет для меня значения. Я люблю тебя, Герти! Ох, Герти, вернись, вернись…

Он уже рыдал. У Макса никогда не было амбиций. Он никогда ни во что не верил. Вместо того чтобы жить полной жизнью, он стоял на обочине и посмеивался над усилиями остальных. Единственный человек, над которым он никогда не насмехался, была Герти. Она была воплощением всего хорошего в этом мире, без нее не было радости, не было вообще ничего. Кроме этой любви у Макса ничего не было, и он чувствовал себя бессильным, глядя, как смысл его жизни тает на жестких плитах каменного пола.

Страшный шум волчьего нападения утих, и теперь Герти как будто куда-то падала; такое ощущение бывает, когда ты задремал и внезапно проснулся, – небольшой провал в сознании, словно оно покатилось вниз, миновав горбатый мост, – но только тянулось это долго и, казалось, никогда не закончится. Однако потом все-таки закончилось.

И теперь Герти очутилась в по-настоящему странном месте. Ей показалось, что это небольшой амбар с грубыми деревянными стенами и соломенной крышей. Внутри было очень дымно, и ей трудно было дышать. Источником этого дыма был горевший в центре амбара открытый огонь – Герти еще подумала, что это, должно быть, очень опасно. В крыше зияло отверстие, что-то вроде трубы, но, видимо, оно не слишком хорошо справлялось с ролью дымохода. Это помещение не было похоже на то, которое Герти видела, когда на нее бросился волк. «Это что-то другое», – решила она.

В дыму двигались какие-то люди, но с ними было что-то не так. Там были немецкие солдаты, современные и в военной форме времен Первой мировой войны, однако присутствовали и враги, томми [23] Томми – английский солдат, рядовой ( воен. жаргон ). в униформе цвета хаки или красных мундирах. Герти пыталась рассмотреть их подробнее, однако различить лица в таком дыму было невозможно.

Затем она заметила у огня какую-то фигуру. На низком табурете с тремя ножками сидела прекрасная женщина. Это была синеглазая блондинка, наряженная в великолепный красный сарафан, надетый поверх красивого бледно-голубого платья; обнаженные руки были украшены массивными, золотыми и серебряными браслетами. Сарафан на плечах был пристегнут двумя большими золотыми брошами тонкой работы, а на шее женщины красовалось прелестное ожерелье, Герти таких еще никогда не видела. В нем сверкали все драгоценные камни, какие только можно было себе представить, – бриллианты, изумруды, рубины, гранаты и сапфиры. Герти вдруг подумала, что здесь присутствуют все краски, какие можно увидеть в горящем городе. Эта мысль показалась ей странной, потому что пылающих городов она не видела ни разу в жизни.

Дама улыбнулась Герти и жестом пригласила ее присесть на второй табурет рядом с ней. Герти подумала, что ее лицо кажется ей знакомым.

– Вы неважно выглядите, дорогая, – заметила дама, – совсем неважно. Уж не сцепились ли вы с этим отвратительным старым волком?

– Думаю, что так и было.

– О, не беспокойтесь. Со мной такое тоже случалось. Я тогда, как и вы, жила в Средиземье и попыталась его призвать. Мне это удалось, но я тогда не понимала, кто я такая.

– Не понимали, кто вы?

– Меня зовут Гулльвейг, – сказала женщина. – Меня считали колдуньей, поэтому я и сама так о себе думала. Однако я не просто колдунья, а нечто большее. Намного, намного большее. Я сон, – заключила она. – Сон бога.

– Какого именно бога?

– Одина. Он обманул меня – или себя, – чтобы самому разрушить судьбу Средиземья и таким образом избежать участи царства богов. И предотвратить их кончину.

– Это кажется мне… – Герти запнулась, не зная, что сказать.

– …ужасным, дорогая, все это кажется ужасным. Но сейчас появились признаки того, что Рагнарок – гибель богов – все же приближается. Впрочем, можно не сомневаться, что Один как главный бог вернется в Средиземье, чтобы этому помешать. В отместку за то, что он со мной сделал, я желаю ему смерти. При этом я уверена, что у него есть на меня виды. А это означает для меня страдания и ужас. Я бы избавилась от него.

– Но ведь в этом чертоге вы в безопасности…

– Нет. Этот чертог принадлежит моему другу. Здесь живут знатные дамы. И половина благородных мертвых. Если он прикажет мне уйти, я сделаю это незамедлительно. О, дорогая, только посмотрите на себя! Вам определенно нужно привести себя в порядок.

Герти, которая и сама чувствовала у себя на шее что-то мокрое, провела рукой, чтобы понять, что это такое. Кровь. Она скользнула пальцами вдоль по горлу и вдруг нащупала глубокую рану. Тогда Герти перевела взгляд на свое тело. Оно было все в крови, а руки, ноги и туловище были покрыты большими страшными порезами.

– Это все волк, – сказала она.

– Он такой негодяй, дорогая, типичный bête noire [24] Предмет особой ненависти и отвращения ( фр. ). , – заявила Гулльвейг, театрально взмахнув рукой. – Но сейчас вам уже не стоит из-за него беспокоиться. Садитесь к огню, и я расчешу вам волосы.

Герти шагнула сквозь дым и опустилась на табурет. Из небольшой сумочки, висевшей у нее на боку, дама извлекла изумительный золотой гребень, который сиял, словно поток раскаленной лавы. Она подошла к Герти и встала у нее за спиной.

Размеренно водя гребнем по волосам, Гулльвейг запела: