Олеся Строева - ДАзайнеры [litres]

– А с господином Фортунатто вы знакомы? – осведомилась Селёдкина.

– С кем? – переспросила Будянская.

В этот момент на горизонте появился трехколесный велосипед.

– Слава богу! – вздохнула с облегчением Дама, первая заметившая приближающуюся фигуру. – Мсье Кочубей!

Все внимание обратилось к нему. Буффон радостно вскочил с кресла и приветственно замахал руками.

– Чао! Бонжур! Гутен морген! – закричал Кочубей издалека. Приблизившись к столу, он начал раскланиваться, пожимая руки.

– А вот почти и вся компания в сборе, – радостно сказал он, наконец, усаживаясь за стол. – Ну, что у вас тут произошло? Никак бунт на корабле?

Дама и Буффон растерянно взглянули на Селёдкину, а та сурово обратилась к виновнику всех недоразумений, словно мамаша, отчитывающая провинившегося ребенка:

– Кочубей, будь добр, объясни нам всем, что ты затеял.

– Спокойствие, только спокойствие! В общем, никакого секрета тут нет, я и сам собирался… – смущенно заговорил Кочубей, с таинственным видом вытаскивая из кармана пиджака свернутую карту Пустыни. – Взгляните сюда, вот здесь у меня все нарисовано.

Все четверо с любопытством вытянули шеи и увидели схему Колеса Кродера. Кочубей принялся подробно рассказывать о рунах и фигурках на своем чертеже и про то, как он подбирал кандидатуры и обустраивал точки.

– Таким образом, расположение всех точек в Пустыне образует шестилучевое колесо, – подвел он итог своим разъяснениям, – и когда мы все одновременно в день зимнего солнцестояния проведем дазайнерский обряд, то есть ритуал задержания настоящего, в центре должна открыться дверь, цикл времени обнулится и начнется обновление человеческого сознания. По крайней мере, таково предсказание последней матушки.

– Итого нас вместе здесь, – Селёдкина начала загибать пальцы, – вместе с Пинкертоном и Норной одиннадцать дазайнеров… плюс еще этот загадочный Фортунатто – двенадцать…

– А что будет с нами потом? Что будет с Пустыней после обнуления? – заволновалась Дама.

– На этот вопрос, моя дорогая, к сожалению, я ответить не могу. Меня и самого он, признаться, волнует, – сказал Кочубей.

– А, так значит, не ты этим всем управляешь? Впрочем, так я и полагала, – прищурилась Селёдкина.

– Ну, не только я, скажем так, – стал уклоняться Кочубей.

– Так, так, так, а не господин ли Фортунатто заманил нас всех в эту ловушку? Кто он вообще такой? – упершись руками в бока, возмутилась Селёдкина.

– Ну почему обязательно в ловушку, – стал оправдываться Кочубей, – просто он предоставил все необходимое с точки зрения материальной реализации проекта. Я и сам такое не мог себе вообразить даже в самых смелых мечтах. Да и какая разница, кто он, этот господин Фортунатто, в конце концов!

– А ты отвечаешь за последствия? Или кто-то отвечает? Нет, это возмутительно, мало того что ты нас держал в неведении, так еще оказывается, мы тут для того, чтобы весь мир перевернуть с ног на голову, «обнулить», как ты выражаешься, – не успокаивалась Селёдкина.

– Ну конечно, – вдруг встрепенулся Буффон, – а кто же, если не мы. Ведь мы же Дазайнеры. Послушайте, все верно, мсье Кочубей прав. Мы должны это сделать! Он же не зря выбрал именно нас.

Кочубей примирительно взял руку фрау Селёдкиной в свою:

– Послушай, Элена, разве тебе не опротивел весь этот мещанский мир? Ты же сама хотела создать свою собственную Касталию, вот она – здесь, для тебя, мой дорогой «Йозеф Кнехт в юбке». Вспомни, как мы воображали подобное еще давным-давно, когда были молоды и бесстрашны. Но разве не это наша мечта? Наша несбыточная идея?

Селёдкина потупила взгляд и даже всхлипнула:

– Наверное, ты прав. Выход из тупика только один, хотя он и крайне иррационален. Да ты всегда этим страдал. Но, пожалуй, стоит попробовать.

– Вот и я о том же! – с жаром проговорил Буффон. – Я не хочу больше смотреть в эти безмятежные лица обывателей. О! как меня трясет от этого взгляда, о! как часто я встречал его в своей жизни, это даже не взгляд животного, это нечто пострашнее. Такое подобострастное выражение лица и глаза, полные недоумения, как будто ты находишься по другую сторону какой-то стеклянной стены, непроницаемой, недосягаемой. А это существо смотрит на тебя, и помочь бы ему, да оно тоже недосягаемо для тебя, уже потеряно навсегда. И никогда, слышите, никогда эта пропасть между нами не сомкнется без сверхъестественной помощи извне.

– Ну так значит, все решено, – обрадовалась синьора Будянская. – Тогда расскажите, мсье Кочубей, порядок наших действий. Вы упомянули о каком-то «дазайнерском обряде» или «ритуале»?

– Да, да, конечно, – засуетился Кочубей, – вот здесь на схеме все обозначено. Буффон и Дама совершают подсчет времени, отмечают точки и провалы потока, господа Будянские визуализируют вечность, Лёва и Тюкин мумифицируют ускользающее время, ваш покорный слуга погружается в божественное течение Хроноса, фрау Селёдкина фиксирует и логоцентрирует моменты, а господин Пинкертон снова погружается в бесконечность. Таким образом, выстраивается определенная последовательность, закономерность или, если хотите, ритм маятника, постоянно зависающего и вечно двигающегося одновременно.

– Я так понял, нам нужно будет всем вместе и синхронно совершать эти действия, тогда сработает эффект шестилучевого колеса, так? – уточнил Буффон.

– Да, да, все верно, – оглядел внимательно всех собравшихся Кочубей. – Но есть еще один очень важный момент, пожалуй, самый важный из всего, – он выдержал паузу. Все напряженно затаили дыхание. – Необходимо, чтобы все мы в одно и то же мгновение поверили, что дверь Кродера откроется. Вот и все.

Дама и ангел, 1998. Бумага, тушь

– Мда, – Селёдкина задумчиво взяла чашку с чаем в руки, – но ведь это и есть самое сложное. Ощущение веры – оно всегда непредсказуемо.

– Я надеюсь, мы справимся, правда? – подбадривающе произнесла Будянская, глядя на Буффона.

Тот пожал плечами:

– Должны, по крайней мере, попробовать.

– Вот такой подход мне нравится! – воскликнул Кочубей. – Выше голову, друзья мои! – он удовлетворенно отправил в рот кусок халвы и откинулся на спинку стула.

– А господина Фортунатто мы не могли бы увидеть? – неожиданно заявила Дама. – Все же, насколько я поняла, это он главный инициатор проекта.

Все собравшиеся вопрошающе поглядели на Кочубея, который было уже расслабился.

– Да я-то, собственно, не против, – выпрямился он, – только вот не знаю, согласится ли он.

– Может быть, мы с ним как-то свяжемся, – продолжала настаивать Дама, немного раскрасневшись.