Рик Риордан - Тёмное пророчество [litres]

– Ага, я знаю, – ответил он. – Это тоже часть плана.

На слове «план» он красноречиво мне подмигнул. Либо у Лео и правда был план (вряд ли, так как, сколько я его знаю, он всегда больше полагался на блеф, шутки и импровизацию), либо он думал, что план есть у меня. Как ни прискорбно, второй вариант был более вероятен. Я, наверное, говорил, что люди часто совершают эту ошибку. То, что я бог, не значит, что я должен решать все проблемы!

Коммод поднял вверх два пальца:

– Альбатрикс, если полубог снова заговорит, позволяю тебе застрелить его.

Варвар, соглашаясь, крякнул. Лео захлопнул рот. По его глазам было видно, что даже под угрозой смерти он едва сдерживается, чтобы не отпустить ответную шуточку.

– Итак, – проговорил Коммод. – Перед тем как Лестер прервал нас, я потребовал Трон Мнемозины. Где он?

Слава богам!.. Если трон спрятан, значит, у Мэг есть шанс на исцеление. Эта новость придала мне решимости.

– Ты хочешь сказать, – поинтересовался я, – что твои воины окружили это место, ворвались внутрь и не смогли даже отыскать какой-то стул? И все, с чем ты остался, – пара безмозглых германцев да горстка заложников? Что ж ты за император такой? То ли дело твой отец, Марк Аврелий – вот кто был настоящим императором!

Лицо его помрачнело. Глаза потемнели. Я вспомнил, как однажды, когда мы были у него в военном шатре, неловкий слуга пролил вино на одежды моего друга. Глаза Коммода так же потемнели, и он едва не забил юношу насмерть свинцовым кубком. Тогда я был богом и посчитал этот эпизод несколько неприятным. Теперь мне довелось испытать на себе, что чувствуют жертвы жестокости Коммода.

– Я не договорил, Лестер, – прорычал он. – Признаю, это проклятое здание доставило больше хлопот, чем я ожидал. Виной всему мой бывший префект Аларик. Он совершенно безответственно подошел к нашей подготовке. Мне пришлось его убить.

– Как неожиданно, – пробормотал Литиерс.

– А большая часть моих воинов просто сбилась с пути, – сказал Коммод. – Они вернутся.

– Сбилась с пути? – я перевел взгляд на Джозефину. – Куда же они подевались?

Она не сводила глаз с Эмми и Джорджи, но в голосе ее зазвучала гордость.

– Станция сказала мне, – ответила она, – что половина его монстров провалилась в огромный спускной желоб с табличкой «СТИРКА». Остальные попали в котельную. А из котельной еще никто никогда не возвращался.

– Не важно!

– А его наемники, – продолжала Джозефина, – оказались в Конференц-центре Индианы. Сейчас они пытаются выбраться с этажа, где проходит выставка товаров для дома и сада.

– Я найду себе новых солдат! – взвизгнул Коммод. Кровь, сочащаяся из свежей раны, капала ему на доспехи и одежду. – А вот ваших друзей заменить будет не так просто. Как и Трон Памяти. Давайте договоримся! Я заберу трон. Убью девчонку и Лестера и сровняю это место с землей. Так было сказано в моем пророчестве, а я никогда не спорю с оракулами! Взамен я отпущу остальных. Вы мне не нужны.

– Джо, – приказным тоном проговорила Эмми.

Возможно, она имела в виду «Не дай ему победить». Или «Не дай Джорджине умереть». Так или иначе, в лице Эмми я прочел то же самое пренебрежение к собственной жизни, как в то мгновение, когда она – юная царевна – бросилась с обрыва. Она была готова принять смерть, но только на своих условиях. Яркий свет ее решительных глаз не потускнел за три тысячи лет.

Свет…

У меня по спине пробежала дрожь. Я вспомнил, о чем Марк Аврелий говорил своему сыну, что потом стало известно благодаря его книге «Размышления»: «…думай о себе так, будто уже умер и прожил свою жизнь. Оставшийся тебе срок проживи достойно. То, что не пропускает свет, порождает тьму».

Коммод ненавидел этот совет. Эти слова тяготили его, казались ему лицемерными и абсурдными. Что значит «будто уже умер»? Коммод намеревался жить вечно. Он бы разогнал тьму ревом толпы и блеском представления.

Но света – сияния – в нем не было.

В отличие от Станции. Марку Аврелию здесь бы понравилось. Эмми и Джозефина жили в соответствии со своей природой и отпущенным им временем, они давали свет всем, кто бы сюда ни пришел. Неудивительно, что Коммод их ненавидел. Неудивительно, что он был помешан на том, чтобы уничтожить эту угрозу своей власти.

Аполлон же был прежде всего богом света.

– Коммод, – я вытянулся во весь свой не-слишком-впечатляющий рост. – Мы можем договориться только вот о чем. Ты отпустишь заложников. Ты уйдешь отсюда ни с чем и никогда не вернешься.

Император расхохотался:

– Это звучало бы устрашающе из уст бога, но никак не прыщавого юнца.

Его германцы, наученные в любой ситуации оставаться бесстрастными, не стали сдерживать презрительных ухмылок. Они меня не боялись. И сейчас это было как никогда кстати.

– Я все-таки Аполлон, – я развел руки в стороны. – Даю тебе последний шанс уйти добровольно.

Во взгляде императора промелькнуло сомнение.

– Что ты мне сделашь – убьешь? В отличие от тебя, Лестер, я бессмертный. Я не могу умереть.

– Мне и не нужно тебя убивать, – я приблизился к столу. – Приглядись ко мне. Разве ты не видишь во мне бога, друг мой?

Коммод зашипел:

– Я вижу в тебе предателя, который удавил меня в моей собственной ванне. Я вижу в тебе того, с позволения сказать, бога, который обещал мне свое благословение, а потом бросил меня! – В его голосе слышалась боль, которую он пытался скрыть за высокомерием и язвительностью. – Я вижу лишь пухлого тинейджера с проблемной кожей. Да и подстричься тебе тоже не помешало бы.

– Друзья, – обратился я к остальным, – отведите глаза. Я предстану в своем истинном божественном облике.

Лео и Эмми быстро сообразили, что делать, и крепко зажмурились. Эмми закрыла рукой лицо Джорджины. Я надеялся, что друзья на моей стороне стола тоже послушаются меня. Мне нужно было, чтобы они верили в меня, несмотря на все мои неудачи, несмотря на то, как я выглядел.

Коммод усмехнулся:

– Ты вымок и измазался в помете летучих мышей, Лестер. Ты жалкий юнец, которому пришлось погрузиться во тьму. Тьма все еще внутри тебя. Я вижу страх в твоих глазах. Вот твой истинный облик, Аполлон! Ты обманщик!

Аполлон . Он назвал меня по имени.

Я видел тот ужас, который он пытался скрыть, и чувствовал его трепет. Мне вспомнились слова Трофония: Коммод отправлял за пророчествами в пещеру своих слуг, но никогда не спускался туда сам. Как бы ни были нужны ему предсказания, он слишком сильно боялся увидеть то, что Темный оракул мог ему показать, то, на запах чего устремился бы рой призрачных пчел, – самые тайные свои страхи.

Я прошел по тому пути, на который он так и не отважился ступить, – и выжил.

– Узрите! – сказал я.

Коммод и его воины могли отвернуться. Но они не стали. Они приняли мой вызов с гордостью и презрением.