Рик Риордан - Тёмное пророчество [litres]

Мое тело раскалилось, клетки воспламенились одна за другой. Как самая мощная в мире лампочка я залил комнату сиянием. Я стал чистым светом.

Через микросекунду все прекратилось. И раздались крики. Германцы пятились, стреляя во все стороны из арбалетов. Один болт пролетел мимо головы Лео и воткнулся в диван. Другой ударил в пол, зазвенели осколки плитки.

Коммод театрально прижал ладони к глазницам и завопил:

– МОИ ГЛАЗА!

Силы меня покинули. Я схватился за стол, чтобы не упасть.

– Можно смотреть, – сказал я друзьям.

Лео вырвался из лап германца. Он кинулся к Эмми и Джорджине, и они поспешили прочь от Коммода и его воинов, ослепших, шатающихся и воющих – из глазниц у них валил пар.

Там, где мгновение назад стояли захватчики и заложники, плиточный пол почернел. На кирпичных стенах можно было разглядеть каждую трещинку в сверхвысоком качестве. Обивка ближайших диванов из темно-красной стала розовой. Пурпурные одежды Коммода выцвели и превратились в светло-лиловые.

Я повернулся к друзьям. Их одежда тоже стала на несколько тонов светлее, волосы у лица выгорели, но все они поступили благоразумно и закрыли глаза.

Талия изумленно уставилась на меня:

– Что произошло? И почему ты поджарился?

Я оглядел себя. И правда, моя кожа приобрела цвет кленовой коры. Гипс из листьев и сока сгорел, зато рука полностью восстановилась. На мой взгляд, выглядел я отлично, главное было – снова стать богом, пока меня не настигли последствия в виде какого-нибудь жуткого рака кожи, который я только что заработал. Я запоздало сообразил, какой опасности подверг себя. Мне на самом деле удалось восстановить свою истинную божественную форму. Я превратился в чистый свет. Глупый Аполлон! Удивительный, чудесный, глупый Аполлон! Это смертное тело не рассчитано на такую мощь. Мне повезло, что я тотчас же не сгорел, как старинная лампочка.

Коммод застонал. Он схватил первое, что попалось ему под руку – это оказался один из германцев, – и поднял ослепшего варвара над головой:

– Я вас всех уничтожу!

Он бросил варвара, ориентируясь на голос Талии. В отличие от него, мы зрение не потеряли и легко увернулись, не желая становиться кеглями для боулинга. Германец с такой силой ударился в стену, что взорвался облаком желтой пыли, оставив на кирпичах симпатичный абстрактный рисунок.

– Мне не нужны глаза, чтобы убить вас! – Коммод рубанул мечом, отхватив кусок обеденного стола.

– Коммод, – предупредил я, – уходи из города и никогда не возвращайся. Или потеряешь больше, чем зрение.

Он бросился на меня. Я отступил в сторону. Талия выпустила стрелу, но Коммод двигался слишком быстро. Стрела поразила второго германца, который, крякнув от неожиданности, упал на колени и рассыпался в прах.

Коммод споткнулся о стул и упал, уткнувшись лицом в ковер. Позвольте прояснить: нельзя радоваться мучениям слепого, но это был тот редкий случай, когда я не мог удержаться. Если кто и заслужил проехаться лицом по полу, так это император Коммод.

– Уходи, – повторил я. – И никогда не возвращайся. Твое правление в Индианаполисе окончено.

– Это Коммодианаполис!

Он с трудом встал на ноги. На доспехах у него появилось несколько новых царапин. Рана на лице не становилась красивее. Маленький человечек, сплетенный из ершиков для чистки трубок – вероятно, поделка Джорджины, – запутался в густой бороде императора и висел там, как альпинист.

– Ты не победил, Аполлон! – прорычал он. – Ты даже представить себе не можешь, что уготовано твоим друзьям на востоке и на западе! Они умрут. Все до единого!

Лео Вальдес вздохнул:

– Ладно, ребята. Было весело, но давайте я уже расплавлю ему лицо, хорошо?

– Постой, – сказал Литиерс.

Воин подошел к своему бывшему повелителю:

– Коммод, уходи, пока можешь.

– Я создал тебя, парень, – проговорил император. – Я спас тебя от забвения. Я стал тебе вторым отцом. Дал тебе цель в жизни!

– Второй отец оказался еще хуже первого, – ответил Лит. – А я нашел новую цель.

Коммод кинулся на него, бешено размахивая мечом.

Лит отразил удар и направился к мастерской Джозефины:

– Сюда, Новый Геркулес!

Коммод заглотил наживку и бросился на голос Лита.

Лит пригнулся и хлопнул императора по заду плоской стороной клинка:

– Мимо, ваше величество.

Коммод наткнулся на сварочный пост Джозефины, затем напоролся спиной на циркулярную пилу, которая, к счастью для него, в тот момент не работала.

Литиерс встал возле гигантского окна-розетки. Я разгадал его план, когда он крикнул:

– Я здесь, Коммод!

Император заревел и бросился в атаку. Лит отошел в сторону. Коммод мчался прямо в окно. Может, он и остановился бы, но в последний момент Калипсо щелкнула пальцами, словно хотела столкнуть что-то с невидимого стола. Поток ветра ударил Коммода в спину. Новый Геркулес, бог-император Рима, пробил стекло, когда стрелка часов показала шесть, и рухнул в пустоту.

Все подбежали к окну и выглянули наружу. Императора нигде не было. Наши друзья на площади смотрели на нас с недоумением.

– Могли бы и предупредить! – крикнул Джейми.

Всех своих врагов он уже испепелил. И теперь они с Хантер Ковальски стояли, целые и невредимые, окруженные мозаикой из осколков стекла.

– Где Коммод? – спросил я.

Хантер пожала плечами:

– Мы его не видели.

– В смысле?! – возмутился я. – Он только что вылетел из этого окна.

– Нет, – вмешался Лео. – Он вы- Лит- ел из этого окна. Правда ведь? Неплохо сражаешься, чувак.

– Спасибо, – кивнул Лит.

Они стукнулись кулаками, словно забыв, что последние пару дней только и говорили о том, как хотят убить друг друга. Из них бы получились отличные боги-олимпийцы.

– Что ж, – сказала Талия. Ей, кстати, очень шло мелирование, появившееся после моей солнечной вспышки. – Нужно прочесать окресности. Если Коммод все еще где-то поблизости… – она посмотрела в сторону Саут-Иллинойс-стрит. – Это кто, Мэг?!

Из-за угла появились три карпои, поддерживающие Мэг, которая скользила по воздуху как по морским (или персиковым) волнам. Я чуть было не выпрыгнул им навстречу. Но вовремя вспомнил, что не могу летать.

– Трон Памяти, – сказал я Эмми. – Он нам нужен, срочно!

Мы встретились с карпои в главном вестибюле. Один из Персиков вытащил Стрелу Додоны из-под сиденья «Мерседеса» и держал ее в зубах, как пиратский аксессуар. Он протянул ее мне. Не будучи уверен, благодарить мне его или проклинать, я все же отправил стрелу обратно в колчан – для сохранности.

Из смежной комнаты прибежали Джозефина с Лео, которые притащили мой старый рюкзак – Трон Памяти. Они поставили его на середину все еще тлеющего персидского ковра.