Рик Риордан - Тайный оракул [litres]

Ее зеленые глаза опасно потемнели, и мне стало немного не по себе. Уж не прикидывает ли она, как сделать мне больно.

– Нет, – бесстрастно сказала Рейчел, – о них ты мне не рассказывал.

– О… ну… видишь ли, память у меня сейчас не та. Пришлось почитать кое-какие книжки и…

– Оракулы, – повторила она. – Во множественном числе.

Я глубоко вздохнул. Ну как убедить ее, что другие оракулы ничего для меня не значат? Что она – особенная! Я бы попробовал, да только сомневался, что она станет слушать, – место не самое подходящее. Пожалуй, лучше сказать напрямик, объяснить откровенно.

– В древние времена оракулов было много. Дельфы, конечно, считались самыми знаменитыми, но еще несколько – точнее, четыре – обладали сравнимой силой.

Хирон покачал головой:

– Вот только все они погибли в минувшие века.

– Вот и я так думал. Но теперь прежней уверенности не чувствую. Полагаю, «Триумвират холдингс» хочет контролировать всех древних оракулов. А самый древний оракул, роща Додоны, находится здесь, в Лагере полукровок!

Я был богом драмы.

Последнее заявление, как мне казалось, прозвучало эффектной репликой. Я ждал ахов, охов и, может быть, немного органной музыки на заднем плане. Ждал, возможно, короткого затемнения перед следующей фразой. Еще мгновение-другое, и меня нашли бы мертвым, с кинжалом в спине. Вот было бы восхитительно!

Стоп. Я же смертный. Кинжал в спину убил бы меня. Ну и ладно.

В любом случае, ничего такого не произошло. Трое моих собеседников просто смотрели на меня, вытаращив глаза.

– Четыре других оракула, – сказала Рейчел. – То есть у тебя есть четыре другие пифии…

– Нет, дорогуша, конечно, нет. Пифия только одна – ты. Дельфы абсолютно уникальны.

Не помогло. Она по-прежнему смотрела на меня так, словно хотела ткнуть мне в нос жесткой кистью номер десять.

– Итак, эти четыре заурядных оракула…

– Одним была Кумская Сивилла. – Я вытер потные ладони. (И почему только у смертных потеют ладони?) – Знаешь, та, что написала Сивиллины книги – те пророчества, что запомнила гарпия Элла.

Мэг посмотрела на меня, потом на Рейчел. И снова на меня.

– Гарпия? Как те курицы, что убирают после ланча?

Хирон улыбнулся.

– Элла – особенная гарпия. Много лет назад она каким-то образом наткнулась на копию пророческих книг, которые, как считалось, были сожжены перед падением Рима. Сейчас наши друзья в Лагере Юпитера пытаются восстановить их на основе воспоминаний Эллы.

Рейчел сложила руки на груди.

– А три другие? Среди них ведь нет прекрасной юной жрицы, которую ты восхвалял за ее… Как это?.. «Неподражаемую манеру вести разговор»?

– Аа… – Не знаю почему, но мои прыщики вдруг превратились в живых, ползающих по лицу насекомых. – Э, согласно моим обширным исследованиям…

– Прошлой ночью он пролистал пару книжек, – пояснила Мэг.

– Хм! Был еще оракул на Эрифее и еще один в пещере Трофония.

– А я об этих двух уже позабыл, – сказал Хирон.

Я пожал плечами, потому что и сам почти ничего о них не помнил. Из всех моих пророческих франшиз эти были наименее удачными.

– И пятым оракулом была роща Додона.

– Роща, – вставила Мэг. – Типа деревья.

– Да, типа деревья. Рощи обычно состоят из деревьев, а не, скажем, из шоколадного эскимо. Это была роща священных дубов, посаженных Матерью Богиней в первые дни мироздания. Они уже были древними, когда родились олимпийцы.

– Мать Богиня? – Рейчел поежилась под своей блеклой курткой. – Пожалуйста, скажи, что ты не имеешь в виду Гею.

– К счастью, нет. Я говорю о Рее, матери первого поколения олимпийских богов. Ее священные деревья и впрямь умели говорить. Иногда они даже пророчествовали.

– Голоса в лесу, – догадалась Мэг.

– Совершенно верно. Думаю, роща Додоны пересадила себя сюда, в лес возле лагеря. Я видел во сне женщину с короной на голове, которая умоляла меня найти ее оракула. Полагаю, то была Рея. Вот только зачем ей носить символ мира?

– Символ мира? – спросил Хирон.

– Да, большой, бронзовый.

Рейчел побарабанила пальцами по подлокотнику дивана.

– Если Рея – титанида, разве она не зло?

– Не все титаны враждебны. Рея – добрая душа. В первой большой войне она выступила на стороне богов. Думаю, она и сейчас желает нам успеха и не хочет, чтобы ее священная роща попала в руки наших врагов.

Хвост у Хирона дернулся.

– Друг мой, Рею не видели уже тысячу лет. Ее роща сгорела еще в древние времена. Последний дуб был срублен по распоряжению императора Феодосия в…

– Знаю. – Я ощутил острую, колющую боль между глазами, что случалось каждый раз, когда кто-то упоминал Феодосия. Этот нахал закрыл древние храмы по всей империи, по существу, изгнав нас, олимпийских богов. У меня даже была когда-то мишень с нарисованным на ней его лицом. – Тем не менее многое из тех времен выжило или восстановилось. Лабиринт, например, перестроился сам. Так почему бы и роще священных деревьев не вырасти здесь, в этой долине?

Мэг еще глубже ушла в подушки.

– Странно это все. – Вот так, по сути, юная Маккаффри подвела итог нашему разговору. – Но если голоса деревьев священны и все такое, почему люди в них теряются?

– Наконец-то слышу от тебя хороший вопрос. – Я надеялся, что похвала не ударит Мэг в голову. – В давние времена жрецы Додоны заботились о деревьях, подрезали и направляли их голоса, развешивая на ветках ветряные колокольчики.

– И как это помогало? – спросила Мэг.

– Не знаю. Я не жрец деревьев. Но при должном уходе они могли предсказывать будущее.

Рейчел разгладила юбку.

– А без должного ухода?

– Из голосов получался дикий хор дисгармонии. – Довольный фразой, я выдержал паузу. Однако записывать ее для грядущих поколений никто не спешил. – Оставленная без внимания, роща вполне определенно может свести смертного с ума.

Хирон наморщил лоб.

– Значит, наши пропавшие бродят среди деревьев, возможно, уже обезумев от голосов.

– А может, их уже и в живых нет, – добавила Мэг.

– Нет. – Согласиться с этим я не мог. – Нет, они еще живы. Зверь использует их как наживки, чтобы заманить в ловушку меня.

– Почему ты так в этом уверен? – засомневалась Рейчел. – Если Пифон контролирует Дельфы, зачем ему остальные оракулы? Чем они так важны?

Я уставился на белую стену, которую украшало когда-то мое изображение. Никаких ответов, увы, на оштукатуренной поверхности так и не появилось.

– Трудно сказать. Полагаю, наши враги хотят отрезать нас от возможного источника пророчеств. Не имея возможности видеть и направлять нашу судьбу, мы увянем и умрем – боги и смертные, все, кто противостоит Триумвирату.