Рик Риордан - Тайный оракул [litres]

– По-моему, это современное выражение.

– Зло?

– Нет. Безбашенные. Неважно. Зверь… он их лидер?

– Боюсь, что да. Шизанутый, как и другие, но при этом самый сообразительный и твердый – настоящий социопат. Ты ведь знаешь, кто он? Кем был?

К несчастью, я знал. Помнил, где видел это ухмыляющееся, отвратительное лицо. У меня в ушах еще звучал его гнусавый, эхом раскатывающийся по арене голос, обрекающий на смерть сотни людей – к восторгу зрителей.

Я хотел спросить Рею насчет двух его соотечественников, коллег по Триумвирату, но потом решил, что в данный момент информация может оказаться невыносимой. Хороших вариантов быть не могло, а знание имен могло только добавить отчаяния, бремя которого я и без того нес с трудом.

– Значит, это правда. Другие оракулы все еще существуют. И императоры держат их всех?

– Они над этим работают. Пифон захватил Дельфы – это самая большая проблема. Но взять его с наскока не получится – ты слишком слаб. Сначала тебе нужно вырвать из их рук младших оракулов. А чтобы это сделать, ты должен иметь новый источник пророчеств для этого лагеря – оракула более древнего и независимого.

– Додона. Роща шепчущих деревьев.

– Верно, – подтвердила Рея. – Я думала, она исчезла насовсем. Но потом – не знаю, как – дубы выросли сами в гуще этого леса. Ты должен найти рощу и защитить ее.

– Стараюсь. – Я осторожно дотронулся до липкой раны на голове. – Но моя подруга Мэг…

– Да. Проблемы у тебя были. Но проблемы есть всегда. Когда мы с Лиззи Стэнтон проводили в Вудстоке первую конвенцию по правам женщин…

– Ты, наверно, имеешь в виду Сенека-Фоллз?

Рея нахмурилась.

– Разве это было не в 60-х?

– В 40-х, – сказал я. – В 1840-х, если память не изменяет.

– То есть… Джимми Хендрикса там не было?

– Сомневаюсь.

Рея поиграла своим символом мира.

– Тогда кто там поджег гитару? А, ладно. Я к тому, что нужно набраться выдержки. Иногда изменение занимает столетия.

– Вот только я теперь смертный. И столетий в моем распоряжении нет.

– Но есть сила воли, – возразила Рея. – Есть свойственные смертным драйв и напор. Богам этих качеств часто не хватает.

Сбоку от нее зарычал лев.

– Пора бежать. Если императоры выследят меня… ничем хорошим это не закончится. Слишком долго во всем себе отказывала. Но больше я этому патриархальному институциональному угнетению не поддамся. А ты уж найди Додону. Это твое первое испытание.

– А если Зверь отыщет рощу раньше?

– Ворота он уже нашел, но ему никогда не пройти через них без тебя и девчонки.

– Я… я не понимаю.

– Клево. Ты просто дыши. Найди свой центр. Просветление должно прийти изнутри.

Примерно то же самое я сказал бы своим поклонникам. Мне бы очень хотелось задушить Рею ее собственным плетеным поясом, но я очень сомневался, что у меня хватит для этого сил. Да и про двух львов забывать не стоило.

– Но мне что делать? Как спасти Мэг?

– Для начала подлечись. Отдохни. Потом… как спасать Мэг, решай сам. Путь, знаешь ли, важнее цели.

Она протянула руку. На пальцах висели ветряные колокольчики – набор из полых латунных трубочек и медальонов с выгравированными на них древними греческими и критскими символами.

– Повесь это на самый большой старый дуб. Оно поможет сфокусировать голоса оракулов. Получишь пророчество – прекрасно. Это будет только начало, но без Додоны все остальное невозможно. Императоры задушат наше будущее и разделят мир. Занять свое законное место на Олимпе ты сможешь только после того, как победишь Пифона. Мой мальчик, Зевс… у него пунктик насчет так называемого «строгого воспитания», сечешь? Единственный способ вернуть его расположение – отобрать Дельфы.

– Я боялся, что ты так и скажешь.

– И еще одно, – предостерегла Рея. – Зверь планирует атаку на ваш лагерь. Деталей не знаю, но будет что-то масштабное. Типа напалма и даже хуже. Предупреди своих друзей.

Ближайший лев слегка подтолкнул меня в бок. Я обнял его за шею и поднялся на ноги. Мне даже удалось остаться в вертикальном положении, но только потому, что ноги сковал страх. Лишь теперь я понял, какие испытания выпали на мою долю. Я знал, с какими врагами придется схватиться. И в этой схватке одних колокольчиков и просветления будет мало. Понадобится настоящее чудо. Как бог, могу сказать следующее: чудеса так просто не раздаются.

– Удачи, Аполлон. – Рея положила ветряные колокольчики мне на ладонь. – Надо проверить печь, пока горшки не потрескались. Держись на том же курсе и спаси деревья!

Лес растворился. Я обнаружил, что стою на лужайке в центре Лагеря полукровок, лицом к лицу с Кьярой Бенвенути.

– Аполлон? – Она испуганно вздрогнула.

Я улыбнулся.

– Привет, малышка. – Глаза у меня закатились, и я изящно вырубился прямо перед ней – второй раз за неделю.

Я открыл глаза и увидел призрака, чье лицо было дорого мне так же, как и лицо Дафны. Медная кожа, улыбка, темные завитки волос и глаза того же пурпурного цвета, что и тоги римских сенаторов.

– Гиацинт, – всхлипнул я. – Мне так жаль…

Он повернулся к солнечному свету, показав уродливую вмятину в том месте над левым ухом, куда угодил злосчастный диск.

– Ищи каверны. Возле голубых источников. Ох, Аполлон, тебя лишат рассудка, но ты не…

Его образ поблек и начал уходить. Я поднялся с ложа и, устремившись за ним, схватил за плечи.

В глазах прояснилось. Я обнаружил, что нахожусь у окна в Седьмом домике и держу в руках керамический горшок с пурпурными и красными гиацинтами. Рядом, с озабоченными лицами, стояли Уилл и Нико, готовые, судя по их позам, хватать меня.

– Он разговаривает с цветами, – заметил Нико. – Это нормально?

– Аполлон, – обратился ко мне Уилл, – у тебя было сотрясение. Я вылечил тебя, но…

– Гиацинты… Они всегда были здесь?

Уилл нахмурился.

– Честно говоря, не представляю, откуда они взялись, но… – Он забрал горшок у меня из рук и поставил его на подоконник. – Давай займемся тобой, ладно?

Совет вообще-то отличный, но сейчас я только стоял и смотрел на цветы, стараясь сообразить, были или нет они неким посланием. Как жестоко видеть их, цветы, которые я создал в память о павшей любви, с кистями, красными, как его кровь, или фиалковыми, как его глаза. Красуясь бодро на подоконнике, они напоминали об утраченной радости.

Нико положил руку на плечо Уилла.

– Аполлон, мы очень беспокоились. Особенно Уилл.

Глядя на них обоих, поддерживающих друг друга, я чувствовал, как тяжелеет груз на сердце. В бреду меня посетили те, кого я любил больше всего на свете. Теперь, как ни горько, я снова остался один.

Так или иначе сделал я еще не все. Друг нуждался в моей помощи.