Рик Риордан - Тайный оракул [litres]

– Он скармливал их львам, – обратился я к Мэг. – Сжигал заживо, как человеческие факелы, и как сожжет этих шестерых.

Мэг посмотрела на безвольных пленников на кольях, и ее лицо позеленело от отвращения.

– Нерон, ты же не станешь…

– Их освободят, – пообещал Нерон, – как только Аполлон согласится сотрудничать.

– Ему нельзя верить. В последний раз он развесил их у себя на заднем дворе и поджег, чтобы устроить иллюминацию для своей вечеринки. Я сам там был и помню, как они кричали.

Мэг обхватила живот.

Она посмотрела на Поли, бога гейзера.

– Нерон, ты не говорил, что собираешься их сжечь.

– Они не сгорят. – Император попытался смягчить тон. – До этого не дойдет. Зверю не придется выходить на волю.

– Ты видишь, Мэг? – Я помахал пальцем перед императором. – Когда кто-то начинает говорить о себе в третьем лице, это обычно плохой знак. Меня самого Зевс частенько ругал за это.

Винс и Гэри, сжимая в руках копья, шагнули вперед.

– Поосторожнее, – предупредил Нерон. – Моим германцам не нравится, когда оскорбляют особу императорского звания. Однако, как ни нравится мне говорить о себе, время поджимает. – Он снова посмотрел на часы. – Ты откроешь ворота, а потом Мэг попробует использовать деревья для интерпретации будущего. Если получится – чудесно! Если нет… что ж, мы сожжем этот мост.

– Мэг, он – безумец.

У ее ног предостерегающе зашипел Персик.

– Нерон заботился обо мне, – дрожащим голосом произнесла она. – Он дал мне дом, научил драться.

– Ты же сказала, что он убил твоего отца!

– Нет! – Девочка упрямо покачала головой. В ее глазах заметалось паническое выражение. – Я не так сказала. Его убил Зверь.

– Но…

– Ох, Аполлон, – фыркнул Нерон. – Ничего-то ты не понимаешь. Отец Мэг был слаб. Она даже не помнит его. Он не мог ее защитить. Это благодаря мне она жива.

Мое сердце сжалось. Я не понимал всего, через что прошла Мэг и что она чувствует сейчас, но я знал Нерона. Он легко манипулировал девочкой – одинокой, испуганной, жаждущей безопасности после смерти отца, даже если безопасность обеспечивал убийца родителя – и ее восприятием мира.

– Мне так жаль.

По ее щеке скатилась еще одна слеза.

– Ей не нужно твое сочувствие. – Голос Нерона прозвучал сурово, как бронза. – А теперь, дорогуша, будь добра, открой ворота. А если Аполлон станет возражать, напомни, что он обязан следовать твоим распоряжениям.

– Аполлон… – Мэг сглотнула. – Не вынуждай меня делать это. Пожалуйста, помоги открыть ворота.

Я покачал головой:

– Нет, по доброй воле не стану.

– Тогда… Я приказываю тебе. Помоги мне. Сейчас же.

Возможно, Мэг и не хватало решимости, но у Персика ее было в достатке. Заметив, что я не спешу выполнять приказ, зерновой дух обнажил клыки и зашипел, словно взял на вооружение новую технику пыток.

– Ладно, – с горечью пробормотал я. Выбирать не приходилось. Я не мог не исполнить повеление хозяина – мои мышцы повиновались ему сами по себе. Встав перед сросшимися дубами, я положил ладони на стволы. Ощущение заключенной в них пророческой силы не пришло. Никаких голосов – только тяжелое, упрямое молчание. Единственное послание, которое вроде бы доходило до меня, звучало так: УБИРАЙСЯ.

– Если ты это сделаешь, – сказал я Мэг, – Нерон уничтожит рощу.

– Не уничтожит.

– Ему придется. Он не сможет контролировать Додону. Слишком древняя сила. И позволить контролировать ее кому-то другому он тоже не может.

Мэг тоже положила ладони на деревья.

– Сосредоточься. Открой их. Пожалуйста. Ты же не хочешь прогневить Зверя.

Она произнесла это негромко и таким тоном, как если бы Зверь был кем-то, с кем я еще не встречался, прячущимся под кроватью букой, а не человеком в лиловом костюме, стоящим всего в нескольких шагах от нас.

Не выполнить приказ я не мог, но, возможно, протестовать следовало бы активнее. Не исключено, что Мэг отступила бы, если бы я не подчинился. Но тогда Нерон, Персик или германцы просто-напросто убили бы меня.

Должен признаться: я боюсь умереть. Да, отважно, благородно, достойно, но тем не менее боюсь.

Я закрыл глаза и ощутил твердое, несгибаемое сопротивление деревьев, их недоверие к чужакам. Открыть эти ворота насильно означало уничтожить рощу. Тем не менее я собрал волю в кулак и попытался найти голос пророчества, привлечь его ко мне.

Я подумал о Рее, которая и посадила эту рощу. Дочь Геи и Урана, супруга каннибала Кроноса, она все же культивировала мудрость и доброту. И она же дала жизнь новому поколению бессмертных. Рея воплощала в себе все самое лучшее той далекой древности.

Да, верно, она ушла в тень и открыла гончарную мастерскую в Вудстоке, но все равно продолжала заботиться о Додоне и послала меня сюда, чтобы открыть рощу и разделить ее силу. Рея была не из тех богинь, которые полагаются на закрытые врата и расставляют повсюду запретительные знаки. Я начал тихонько напевать «Эта земля – твоя земля».

Кора потеплела под моими пальцами. Ожили и дрогнули корни деревьев.

Я взглянул на Мэг. Сосредоточившись, она налегла на стволы дубов, как будто пыталась сдвинуть их с места.

Вроде бы все знакомое: жидкие волосенки, «кошачьи» очки со стразами, сопливый нос, обкусанные кутикулы и едва уловимый запах яблочного пирога. И вместе с тем она вдруг стала кем-то совершенно незнакомым: приемной дочерью бессмертного безумца, Нерона, и членом Императорского двора. Что бы это значило? Я представил семейку Брейди в пурпурных тогах, расположившуюся на фамильной лестнице, и у ее подножия Нерона в форме служанки Элис. Живое воображение – ужасное проклятие.

К несчастью для рощи, Мэг была также дочерью Деметры. И деревья отозвались на ее зов. Дубы-двойники зашевелились, их стволы задвигались.

Я хотел остановиться, но инерция уже захватила меня. Роща как будто вытягивала мою силу. Ладони прилипли к деревьям. Ворота открылись шире, раздвигая мои руки. В какой-то ужасный момент я подумал, что если деревья продолжат раздвигаться, то меня просто разорвет. Но они остановились. Корни успокоились. Кора остыла и отпустила меня.

Обессиленный, я сделал шаг назад. Мэг осталась на месте, замерев в только что открывшемся проходе.

С другой стороны… тоже были деревья. Несмотря на зимний холод, там зеленели высокие молодые дубы, растущие концентрическими кругами вокруг дерева побольше. Рассыпанные по земле желуди сияли тусклым янтарным светом. Рощу окружала защитная стена деревьев, еще более грозных, чем те, что стояли в передней. Купол из плотно сплетенных ветвей защищал от возможного вторжения с воздуха.