Рик Риордан - Горящий Лабиринт [litres]

Но нет. Я остался все тем же жалким до мозга костей Лестером.

Стражники повели нас, подталкивая в спину, на кормовую часть палубы, где были установлены шесть гидромассажных ванн, разноцветный фонтан и сверкающий золотыми и пурпурными огнями танцпол, готовый в любой момент принять толпу тусовщиков.

С нашей кормы на нос следующего корабля был перекинут покрытый красным ковром трап. Я решил, что все корабли соединяются подобным образом и образуют мост через гавань Санта-Барбары на тот случай, если Калигуле вздумается проехать по ним на гольфкаре.

Посреди корабля мерцала затемненными окнами и белыми стенами надстройка. Еще выше располагалась рубка, из которой торчали тарелки параболических и спутниковых антенн и два развевающихся на ветру знамени: одно с имперским орлом Рима, второе – с золотым треугольником на пурпурном фоне (как я понял, это была эмблема «Триумвират холдингс»).

Два стражника охраняли тяжелые дубовые двери, ведущие внутрь корабля. Парень слева, похоже, был простым смертным наемником – на нем была такая же черная пижама и бронезащита, как и на наших знакомых, которых мы отправили на охоту за рыбными тако. Стражник справа оказался циклопом (его выдавал единственный огромный глаз). А еще от него пахло как от циклопа (мокрыми шерстяными носками) и он был одет как циклоп (обрезанные джинсовые шорты, рваная черная футболка и здоровенная дубина в руках).

Смертный наемник хмуро уставился на нашу веселую компанию из стражников и пленных.

– Это еще что такое? – спросил он.

– Не твое дело, Флоренс, – огрызнулся Амакс. – Пропусти нас!

Флоренс?! Я едва не прыснул со смеху. Флоренс весил чуть ли не полтора центнера, все лицо у него было в шрамах – но даже у него имя было получше, чем «Лестер Пападопулос».

– Не положено, – ответил Флоренс. – У тебя пленники. Я обязан доложить.

– Нет, ты этого не сделаешь. – Уши Амакса раздулись наподобие капюшона кобры. – Это мой корабль! И я скажу, когда тебе можно будет сообщить о нарушителях – после того как мы их допросим.

Флоренс с сомнением посмотрел на своего товарища-циклопа:

– Что думаешь, Гранк?

А вот Гранк – отличное имя для циклопа. Понятия не имею, знал ли Флоренс, что его напарник – циклоп. Порой Туман непредсказуем. Но мне тут же пришла в голову идея приключенческого комедийного сериала в жанре бадди-муви [47] Бадди-муви – художественный фильм, в котором действуют два главных героя-друга. , который я бы назвал «Флоренс и Гранк». Если выберусь отсюда живым, нужно обсудить это с отцом Пайпер. Может, он организует мне пару встреч, чтобы я представил свой замысел нужным людям. О боги… Я слишком долго пробыл в Южной Калифорнии.

Гранк пожал плечами:

– Если босс разозлится, он Амаксу уши оторвет.

– Ладно, – Флоренс махнул рукой, пропуская нас. – Идите веселитесь.

Я едва успел разглядеть богатую обстановку: вещи из чистого золота, роскошные персидские ковры, произведения искусства стоимостью миллион долларов, мебель, обитую пурпурным плюшем, которая, похоже, когда-то принадлежала Принсу [48] Принс – всемирно известный певец, лауреат «Грэмми» и «Золотого глобуса». .

Странно, но мы не встретили ни новых стражников, ни членов команды. Я подумал, что даже с возможностями Калигулы набрать персонал для пятидесяти громадных кораблей сразу должно быть непросто.

В библиотеке, стены которой были обшиты панелями из древесины грецкого ореха и увешаны шедеврами живописи, у Пайпер перехватило дыхание. Она кивнула в сторону абстрактного полотна Жоана Миро [49] Жоан Миро-и-Ферра – каталонский художник и скульптор, творивший в стиле, близком к сюрреализму. .

– Эта картина из папиного дома, – сказала она.

– Будем уходить, – прошептал Джейсон, – заберем ее с собой.

– Я все слышал! – Пик саданул Джейсона по ребрам рукоятью меча.

В результате Джейсон налетел на Пайпер, а та врезалась в Пикассо. Воспользовавшись ситуацией, Мэг ринулась вперед, пытаясь протаранить Амакса всеми сорока пятью килограммами своего веса. Но не успела она сделать и пары шагов, как рядом с ее ногой в пол воткнулась стрела.

– Назад! – приказал Тимбр.

Тетива на его луке дрожала – значит, стрелял именно он. Но как он умудрился это сделать с таким проворством?!

Мэг отступила:

– Ладно. Только не бесись.

Панды отвели нас в фойе. Передняя стенка была стеклянной и изгибалась полукругом, позволяя любоваться пейзажем и наблюдать за тем, что происходит на носу корабля. По правому борту сверкали огни Санта-Барбары. Впереди одна за другой располагались яхты – с двадцать пятой по первую, – словно блестящие аметистовые, золотые и платинове бусины ожерелья, перекинутого через темные воды гавани.

От такого количества роскоши меня даже затошнило, а я вообще-то обожаю роскошь.

Панды поставили четыре обитых плюшем стула в ряд и, особо не церемонясь, усадили нас. Что ж, помещение для допроса оказалось даже симпатичным. Справа и слева от нас встали Тимбр и Крест, луки у них были опущены, но стрелы были наготове. Амакс подтащил к себе еще один стул и сел, повернувшись к ним и расправив уши, как королевскую мантию.

– Здесь безопасно, – заявил он. – Говорите.

– Для начала, – сказал я, – я должен знать: почему вы не посвятите себя Аполлону? Вы же отличные лучники! И самый чуткий на свете слух! Восемь пальцев на каждой руке! Да вы же прирожденные музыканты! Мы созданы друг для друга!

Амакс внимательно посмотрел на меня:

– Это ты, что ли, бывший бог? Нам о тебе говорили.

– Я Аполлон, – подтвердил я. – И вам еще не поздно присягнуть мне на верность.

Амакс скривил губы. Я надеялся, что он сейчас разрыдается, бросится к моим ногам и станет умолять о прощении. Но вместо этого он покатился со смеху:

– Какой нам прок от богов-олимпийцев?! Особенно превратившихся в бессильных прыщавых мальчишек?!

– Но я же столькому могу вас научить! – настаивал я. – Музыка! Поэзия! Я научу вас складывать хайку!

Джейсон повернулся ко мне и яростно замотал головой, хотя я не понимал, что не так.

– От музыки и поэзии у нас уши болят, – пожаловался Амакс. – Они нам не нужны.

– А я люблю музыку, – тихо проговорил Крест, шевеля пальцами. – И даже немного играю на…

– Молчать! – взвизгнул Амакс. – Поиграй хоть раз в молчанку, бесполезный ты племянник!

Ага, подумал я. Даже среди пандов есть недооцененные музыканты. Амакс вдруг напомнил мне отца, Зевса, когда он, метая громы и молнии (самые настоящие, еще и с ливнем), промчался по залам дворца на Олимпе и велел, чтобы я прекратил исторгать из цитры кошмарные звуки. Ужасная несправедливость. Всем известно, что два часа ночи – самое время поучиться играть на цитре.