Альвдис Рутиэн - Между [litres]

Друст прикрыл глаза. Перед его мысленным взором было другое женское лицо… и еще одно – совсем другое.

– Проклятье, похоже, мне придется на тебе жениться, – дернул он углом рта.

Изольда беззвучно вскрикнула. Слова «проклятье» она не заметила.

Проклятье, но ведь она бы не проболталась!

Почему я должен жениться на ней?! Только потому, что у меня не хватит сил солгать ее брату?!

Ладно… поздно. Раньше надо было думать…

Это заб-бавная шутка судьбы: из-за меня вторая Изольда обречена на бездетность. Только теперь бездетным мужем быть мне.

Но тогда я хоть любил… а сейчас?

Впрочем, уже неважно.

Может быть, оно и к лучшему. Что бы я передал сыну? неверие в жизнь? Разочарованность в самых великих подвигах, которые не дают ни радости, ни счастья… ничего, кроме пустой славы – горячащей разум юнцов, но приедающейся с годами… с веками.

Каэрдина он нашел без труда, даром что охота умчала того в глушь.

– Что-то случилось? – спросил сын короля, видя озабоченного друга.

– Твоя сестра упала с лошади. Зацепилась ногой в стремени. Всё обошлось, но… испугалась и вообще.

Что-то было не так. Каэрдин было ужаснулся за Изольду – но потом понял: нет. Не то.

Друст кивнул на невысказанное.

– Я женюсь на ней. Просто… прошу тебя: повтори про падение с лошади. А я поеду в замок, привезу ей новое платье.

– Где она?

– Знаешь домик с резными кукушками? Там еще кромлех в полусотне шагов.

Каэрдин кивнул, потом спросил:

– Но с ней всё в порядке?

– Просто устала, – усмехнулся Друст. – Было от чего.

– Она любит тебя, – с укором сказал Каэрдин, став сейчас очень похожим на свою сестру.

– Я знаю, – кивнул бритт. – Может быть, именно поэтому я и женюсь. Знаешь, она ведь умная девочка. Она бы не проболталась.

– Ты ее совсем не любишь?

Друст молча покачал головой.

– Другая Изольда? – тихо спросил бретонец.

– Не Изольда. Другая.

Вздохнул и добавил:

– Но это уже неважно.

Через несколько дней всю Бретань облетела долгожданная весть: Тристан попросил у Хоэля руки его дочери. Этому предшествовало какое-то приключение в лесу… но не успели бароны понимающе усмехнуться, как еще одна новость развеяла все подозрения: свадьбу назначили через полгода.

– Рукоделия твоей дочери достойны славы по обе стороны Узкого моря, – сказал Друст. – И я не вижу причин лишать ее возможности надеть на свадьбу самый прекрасный наряд изо всех, которые она может сотворить.

Изольда вскочила:

– Я с большей радостью вышью наряд для тебя!

– В этом нет надобности, – ответил Друст холоднее, чем хотел бы. – Я привез с собой платье из Британии.

И чтобы хоть немного смягчить свой равнодушный ответ, добавил:

– Мне будет приятнее видеть тебя в блистательном одеянии, чем наряжаться самому.

Эти полгода были для Изольды самым… волнующим? радостным? ужасным? – временем в жизни. Всё сразу.

Тристан был рядом – учтиво-приветливый, и от каждого обращенного к ней слова Изольда расцветала. Ее жених ничем не напоминал лесного насильника…

Ничем.

Тристан ни на миг не оставался с ней наедине. Хуже: кажется, он делал всё, чтобы исключить любую возможность этого. Дочь Хоэля отлично понимала, что он прав, что нельзя давать пищу сплетням, но – как часто, скача по лесу вместе с женихом и свитой, она хотела повторить слова о «смелой воде»!

Все дни она проводила за шитьем и вышивкой, окруженная своими восторженными дамами, не устававшими превозносить изысканность ее узоров и тонкость работы.

Все дни… но были еще и ночи. Ночи, полные жгучего желания. Произошедшее в лесу – как случившееся вчера… сегодня, сейчас! Хотелось презреть все приличия и побежать к Тристану в одной рубашке, но – честь говорила «Не давай пищу слухам», а сильнее чести ее удерживало смутное понимание, что Друст отправит ее назад ни с чем.

Изольда забывалась жарким сном и ждала брачной ночи.

Свадьба была солнечным весенним днем. Зимняя непогода осталась позади, природа сияла обновленной красотой, люди улыбались – и нынешние торжества были для всех предвкушением веселья Бельтана.

Все жители Финистера были счастливы так, будто этот праздник ждал их семьи. Хоэля уважали, Каэрдина любили – и родство легендарного Тристана с ними было для бретонцев всё равно что принятие героя в собственную семью.

А для женщин – от едва разумных девочек до старух – свадьба Изольды, дождавшейся Тристана, была зримым доказательством того, что песни бардов – правда, что мечты сбываются, если терпеливо ждать и не соглашаться на меньшее; мечты сбываются, и самое невозможное счастье становится из наивной веры – судьбой.

Я слышала, ты женишься в Бретани. Хорошая новость. Значит, прошлое действительно осталось позади.

Значит, ты теперь свободен от меня.

Ты наконец смог исцелиться от былого безумия. От страшных чар Манавидана.

Я желаю тебе счастья, Друст. И большего, чем счастье: душевного тепла. Надеюсь, твоя будущая жена сможет тебе его подарить. Марх научил меня: любовь – это не главное в браке. Главное – умение заботиться друг о друге.

И вот этого я желаю тебе и твоей Изольде всем сердцем.

Было бы неловко послать тебе на свадьбу какой-то подарок. Но я надеюсь, моя мысль дотянется до тебя.

Мое пожелание сбудется.

Эту суму Друст не развязывал много лет. Кожаные ремешки затвердели, не желали поддаваться.

Друст полоснул по узлу кинжалом – и бело-серебряная ткань заскользила на пол.

Почти невесомая. Нежное, мягкое прикосновение.

Друсту до слез отчетливо вспомнился тот день, когда он впервые надел это. Бельтан. Танец. И – она. Та, кого Рифмач назвал «другой Изольдой».

Сколько лет назад это было? Четыре? Пять? В мире людей не замечаешь бега времени, зато каждый день, проведенный в лесу Муррей, отчетлив в памяти.

Друст надел аннуинский наряд, расправил волосы.

Бретонцы так хотят, чтобы в их семью вошла живая легенда. Пусть поймут, что он может только снизойти до них, не более.

Дочь Хоэля мнит себя «другой Изольдой». Сегодня она поймет, что опоздала.

На сущий пустяк: на век.

Когда он вышел к Хоэлю и бретонцам, те ахнули. Никакие легенды о Тристане, даже самые фантастические, никакие рассказы самого Друста не давали им почувствовать настолько явно, что он – древний нелюдь. Ну, получеловек. Что не меняет дела.

Бретонцы ощутили себя детьми, которым позволили заглянуть в мир взрослых, жителями лесного болота, которых удостоил визитом эрл. И когда, окруженная своими дамами, в залу вошла Изольда в самом лучшем из своих нарядов, она рядом с Друстом казалась не более чем крестьянкой в грубо сшитом балахоне.