Helga Wojik - Аббарр. Пепел и крылья

– Как интересно.

Аббис начала быстро переносить знаки на чистый лист. Эша вытянула шею, привстала, а затем и совсем оперлась, чтобы лучше рассмотреть происходящее.

Закончив, аллати протянула прибор:

– Взгляни, но не сбивай настройки.

Под цветным стеклом проявились особые символы, что раньше не были видны.

– Такие стекла есть у всех прошедших испытание Четвертых Врат. Они служат для шифрования посланий и их прочтения, – пояснила Аббис. – Вот только не так много тех, кто прошел эти врата. Хотя можно нанести символы и не имея прибора, чернила специального состава теряют видимость лишь через кварту часа. Но меня смущает, что я не могу разобрать написанное…

– Как думаешь, что это?

Эша посмотрела на символы на листе.

– Может, особый код или даже язык, – ответила Аббис. – Нам нужно вернуться туда, где Торден нашел этот пергамент. Он мог не заметить то, что увижу я.

– Не было у меня в планах возвращаться в Силурию, – огрызнулась Эша.

Вышло чересчур агрессивно, что удивило и заинтересовало Аббис.

– Фактически мы будем под ней. Так что не хмурься.

– Но сначала мне надо заглянуть в Аббарр, к Маан в приют, и к Вэл Стуриону, и…

– Без проблем. Этот клочок пергамента ждал годы, подождет и еще пару дней, – примирительно подняла руки Аббис. – Я надеюсь, что подождет.

Эша задумалась, прищурилась и хитро посмотрела на аллати:

– Но если там все-таки клад, то поделим его на троих, и твоя треть – меньшая.

– По рукам, – улыбнулась Аббис. – Можешь не снимать перчатки.

Эша усмехнулась: кому-кому, а Хранителю Пламени должно быть известно о Прикосновении Бездны – особом «даре» девочки из Пугатона.

Аллати и элвинг пожали руки, не снимая перчаток.

– Единственное, что меня настораживает, – задумчиво произнесла Аббис, – то, что это выглядит как случайный набор знаков и цифр и тут он совсем не к месту. Это похоже на бессмыслицу. Или же на хитроумно скрытое послание.

– Сходим и посмотрим, что там, – пожала плечами Эша. – А теперь давай поедим.

– Ну, хоть что-то в этом мире неизменно, – засмеялась аллати. – Твой аппетит не пропадет даже с наступлением конца света.

Эша и Аббис сидели под звездным небом на самой вершине Обители, накинув теплые шкуры. Словно старые подруги. Эша чувствовала тепло от этой неожиданной встречи. Словно маленькая снежинка прошлого легла на ладонь.

– Знаешь, у меня все не выходит из головы этот Заклинатель душ, – задумчиво произнесла элвинг.

– Тут я мало чем могу помочь. Заклинатель, как и весь Кровавый кодекс, – нечто из века легенд. Как страшилки, которыми пугают детей. Все о нем говорят, но никто не видел. После обрушения Ледяного моста все адепты темного учения оказались отрезанными от Большого Мира. Поэтому, если твой пергамент подлинный, его сила перевернет мир. И я не уверена, что нам понравится эта тряска. И еще хуже, если все это время враг прятался в песках, в тени Обители.

Аллати замолчала. Какое-то время они сидели в тишине. Тут, на высоте, воздух был холодным, а звезды куполом сияли над головой. Облачка пара вырывались при разговоре, и, если бы не длинный мех шкур и согревающий местный терпкий травяной настой – лимра, – элвинг давно превратилась бы в ледышку.

Волшебство ночи, тепло лимры и тишина пустыни смягчили Ашри, и вот уже второй раз за день мысли ее вернулись к прошлому.

– Когда я была маленькой, – Эша притянула колени и остановила взгляд на одной из звезд, яркой точкой сияющей на небе, – то часто пропадала в библиотеке. Вернее, я жила там. Знаешь, я не помню своих родителей. Меня воспитывал Старая Ветошь – Хранитель архива и знаний Пугатона. Так вот там, в библиотеке, была одна книга сказок, любимая мной сильнее прочих. В одной из историй рассказывалось о мельнице и ученом, которого звали Дыркошвейн. Однажды мир накрыла черная птица отчаяния, и каждый житель лишился надежды. И те, кто был не в силах вынести пустоту и одиночество, шли по тропе. С одной стороны был черный отвес скалы до самого неба, а с другой – голодная пасть пропасти. Шли они к мельнице, бросались на ее лопасти-лезвия и погибали, разлетаясь на куски, выпуская из себя пустоту. А безумный ученый Дыркошвейн собирал их куски и сшивал в попытке вернуть несчастных к жизни. И каждое существо состояло из остатков многих. Собранные в единое целое, они становились чем-то иным. Ужасным, но уже не одиноким.

– Теперь ясно, отчего ты такая ненормальная, – усмехнулась Аббис. – На таких сказках вырасти – немудрено.

Эша словно не заметила реплику аллати.

– Дыркошвейн думал, что спасает их. Дает им новую жизнь. Он любил их, хоть и по-своему. И они любили его.

– И чем все закончилось?

– Что? – словно очнулась элвинг.

– Ну, твоя сказка, чем все закончилось?

Аллати навострила уши.

– А, ты об этом. Все, как всегда, померли.

Аббис недовольно хмыкнула, подтверждая банальность концовки.

– Может, и Кровавый кодекс создал какой-нибудь псих, веря в благое дело. Никто ведь не рождается злодеем и, даже будучи им, верит в то, что творит благо.

– Слушай, Ашри, однозначное добро и зло лишь в сказках бывает. В жизни важно, на чьей ты стороне и какова цена твоих дел. Тебе ли не знать?

Эша кивнула.

– А сама-то как к Бездне пришла?

Аббис посмотрела в небо.

– Рэд рассказывал тебе, как мы познакомились?

Эша вздрогнула, услышав имя, которое ни разу не произносила за последние годы, и отрицательно покачала головой:

– Мы о многом не успели поговорить.

Аббис сделала вид, что не заметила, как погас свет в глазах элвинг и лицо превратилось в каменную маску.

Глотнув лимры, аллати начала свой рассказ:

– Мы росли вместе, он был постарше и присматривал за нами. Он ведь не с рождения стал тем Рэдом, которого разыскивали на всех материках. А потом наши отцы разорились, земли забрали, бунт подавили. Это было сложное время в Силурии. А самые дальние острова оказались забыты всеми, кроме отъявленных мерзавцев.

Аббис замолчала.

– Нас продали. Ты знаешь, что девочек в Аббарре сразу отправляют в сектор утех, а мальчиков – в сектор невольников, где они постигают сначала теорию, а потом и практику. Одно благо – ребенка вначале накормят, оденут, вырастят, выучат, а уже потом заставят отрабатывать. Нас разделили. Не знаю, как было с Ину, он не рассказывал, а меня определили в приют с приторно сладким названием «Алые лилии». Там было много детей с Парящих Островов, вот и название было соответствующее. Сейчас я понимаю, что попади мы к имперцам, то закончили бы свою историю уже давно и самым скверным образом. Что ни говори, а редкий бист обидит ребенка. Приютом управляли тетки аллати, те еще зверюги. Но сколько они меня ни пороли и ни привязывали, я все равно сбегала. Я могла вслепую найти дорогу до казарменного приюта. А Ину – он словно чувствовал меня и тоже удирал. Мы ведь близнецы – всегда вместе. Ну и, конечно, нас всегда ловили и пороли.