Helga Wojik - Аббарр. Пепел и крылья

– Какой кабак, Клыкарь? Комендантский час в Аббарре.

– Поэтому и предлагаю, – улыбнулся бист, ныряя в нишу в стене.

Эша подняла коготь куфа, засунула в карман и поспешила следом.

Эша с особым наслаждением вдохнула густой, не успевший еще остыть запах пустынного города. Как же она была рада вынырнуть из каменных тисков старых тоннелей!

– Если уж и умирать, то не облегчая задачу могильщику? – улыбнулся Грав.

– Именно! Под небом или выше Него, но точно не в норах облезлых куфов, – кивнула элвинг.

Солнце уже нырнуло за Клыки, и весь город погрузился в серую дымку – словно накинул вуаль. Время, когда день и ночь сходятся, очертания улиц начинают дрожать и таять, а фонари еще не проснулись. В малом секторе, с востока примыкающем к лепестку ремесленников, было тихо. Как бы ни воспевали красоту Аббарра, но в тени белых стен шести основных секторов, на их задворках прятались заброшенные дома и бедные кварталы – все то, чему не было места на главных улицах. Чем дальше от центра, тем хуже. Словно правитель из своей Башни не мог дотянуться до этих мест ни взором, ни властью, ни заботой. Приют Маан располагался далеко от центра, но и до окраин от него оставалось еще приличное расстояние. Дети в него попадали отовсюду. Нежеланные дети служительниц богини утех, осиротевшие или брошенные бедными семьями, что не могли прокормить еще один рот, или слишком страшные даже для своих родителей. Причин было множество, а исход один.

Держась в тени домов, Эша и Клыкарь незамеченными пробирались к башне приюта.

– Знаешь, – обратилась полушепотом к приятелю Эша, – почему Гаруна называла приют Башней Веры? Она говорила, что без надежды и веры она бы давно бросила это дело. Когда вокруг пара десятков, а иногда и больше, вопрошающих, ждущих глаз, ты просто обязан верить, что сделаешь все, чтобы дать им новую жизнь. Надеяться и верить, словно упрямый гвар. Даже когда верить невозможно, приходится побороть отчаяние, темные мысли и вновь делать все, что в твоих силах. Для многих эта башня была последним приютом.

Клыкарь ободряюще улыбнулся:

– Тогда последуем ее совету.

Эша кивнула:

– Будем надеяться и сделаем все, что в наших силах. Вот и пришли.

Они замерли, прижавшись к стене дома напротив приюта.

– Ты видишь то же, что и я? – Грав задрал голову и прищурился.

– Я и забыла о твоей кошачьей родне, а ведь это явно сближает тебя с моим кайрином.

В бисте кроме дальней длинноухой родни с Парящих Островов действительно текла кровь ночных кошек, что не раз помогало в их совместных вылазках за «сокровищами».

Эша смотрела на потемневшие стены верхних этажей. Из мертвых глазниц башни, словно уродливый плющ, тянулись тонкие щупальца скверны. Черными ветвями они вытекали из окон, вгрызались в камень, исчезали и вновь появлялись, поглощая все на своем пути.

– Смотри, и тут тоже! – Элвинг показала на черные пульсирующие пятна у самой земли. – Это подвал, откуда меня вытащил Вэл Сту. Нам надо поторопиться, пока дом не превратился в монстра.

Прислушавшись, Эша не уловила никаких подозрительных звуков. Зловещая тишина напрягала.

«Странно, что стража не заметила, – подумала она. – Видимо, малые сектора у внешних стен патрулировали не так тщательно».

Эша взглянула на Клыкаря. На повязке проступили бурые пятна.

– Как рука?

– В норме, – отмахнулся бист. – Пошли.

Но стоило им выйти из тени здания, как сверху раздался пронзительный крик.

– Это что еще за такое? – Грав выругался и схватился за топор.

Эша посмотрела на балкон, удивленно прищурилась:

– Сварг?.. Сварг!

Увидев знакомые очертания, элвинг остановила руку Клыкаря и мысленно позвала пернатого друга.

– Это моя «птичка». Помнишь?

Кайрин спланировал и приземлился на все четыре лапы рядом.

«Долго ты , – проворчал зверь. – Дом пустой, в нем зло».

«Почему в Энхар не улетел?» – спросила Эша.

«Тебя ждал».

«Всегда улетай в безопасное место. Ты свободен».

«Значит, свободен решать, когда лететь, а когда остаться».

«Дурная голова! Вдруг бы с тобой что случилось?»

Кайрин только фыркнул в ответ.

«Подожди нас, но на одной из соседних крыш. Это здание опасно. Только сиди очень тихо».

Грав наблюдал за девушкой и грифоном. Время от времени кайрин то поднимал, то опускал уши, встряхивал головой, издавал приглушенные звуки, похожие на клекот и рык. Ашри в ответ то улыбалась, то хмурилась. В определенный момент Клыкарь почувствовал себя бистом на свадьбе элвингов.

– Привет, крылатый! – Грав встал рядом с Ашри и смерил взглядом кайрина. – С последней нашей встречи ты явно похорошел.

Сварг наклонил голову и шумно втянул клювом воздух возле биста.

«В прошлый раз он пах иначе, – проворчал Сварг, обращаясь к Эше, – менее подозрительно. – Зверь заодно обнюхал Эшу. – И ты тоже пахнешь отвратительно!»

– Ладно, давай без оскорблений. – Элвинг потерла клюв кайрина. – Мы постараемся как можно скорее вернуться.

– Думаешь, он меня помнит? – спросил Клыкарь. – Это же правда, что кайрины помнят все сто лет?

Эша пожала плечами:

– Думаю, нам это не удастся проверить. А вот то, что от нас воняет куфом, – однозначно.

Грав наклонил голову к плечу, шумно втянул воздух и, нагнувшись к макушке Эши, понюхал.

– Да, подруга, ты подваниваешь, – резюмировал бист и улыбнулся.

– Ага, а ты благоухаешь розами!

Грав лишь пожал плечами и посмотрел на дверь приюта:

– Думаешь, Пожиратель будет возражать против нашего не совсем опрятного вида?

– Заперто. – Подергав ручку, элвинг нахмурилась. – Гаруна никогда не запирала двери, до того как вляпалась в это склизкое и темное дело.

Она потянулась к карману и достала отмычки.

– Серьезно? – Грав поднял бровь.

– Видишь, уже фонари зажгли. Действуем тихо, пока не окажемся внутри.

– Ага, тихо. Видимо, клекотать на всю улицу с птицей-переростком умещается в твое особенное пугатонское понимание тишины? – ворчал Клыкарь, наблюдая, как лимонные шары фонарей медленно разгораются, разгоняя мрак.

Улица была все так же пуста. Грав скользнул взглядом по крышам домов и на одном из них заметил силуэт кайрина.

– У нас еще есть шанс позвать стражу, – положив руку на плечо Эши, сказал он.

– Боишься не справиться?

Щелкнул замок, дверь открылась, и они вошли внутрь.

Эше показалось, что подъем на седьмой этаж занял лишь несколько мгновений. И вот она вновь стоит перед запертой дверью, из-за которой звучит механическая какофония.