Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Мне нелегко было вообразить высокомерную надменную графиню Мариадну девицей с кроткими глазами.

— Что же произошло?

Эррас некоторое время жевал губу, прежде чем ответить.

— Спустя год после их женитьбы, когда Арафас возвращался домой, на него напали забанские налётчики и повесили его на колючих проволоках, натянутых между двух деревьев. Ритуальное убийство. Беспричинное. Ну, думаю, забанцы просто решили, что такова его судьба. Моя госпожа… когда принесли её убитого мужа, как будто все острые крючки, которые мы вытащили из его тела, остались глубоко в её душе и всё ещё тянут её за собой, хотя мы давно похоронили Арафаса.

— Надо было прикончить их всех или перестать об этом скулить, — пробормотал Рейчис, свернувшись у меня на коленях.

Дело не в том, что белкокоты лишены сочувствия (я имею в виду, они действительно его лишены), но в основном в том, что они не скорбят о мёртвых так, как скорбят люди. Во всяком случае, так говорит Рейчис.

— Я не думал, что моя госпожа когда-нибудь оправится, но Тасия — она была как львица, присматривающая за раненым детёнышем. Никогда не оставляла госпожу одну, никогда не позволяла ей сдаться. Отказывалась слушать тех, кто пытался её остановить, даже саму графиню.

Рейчис издал негромкий рокочущий рык.

— Именно. Вот так всё и делается. Сражаться за живых, а не за мёртвых.

Последние слова походили скорее на храп.

То, что рассказал о служанке старый слуга, породило очевидный вопрос:

— Вы считаете, что Тасия могла быть с Леонидасом по собственному желанию? Возможно, чтобы заставить его на время оставить Мариадну в покое?

Рассерженный подобным предположением, Эррас сердито взглянул на меня, но потом вздохнул.

— Я задавал себе этот вопрос с тех пор, как началась вся заварушка. Но тут нет никакого смысла. Леонидас произвёл на вас впечатление человека, который удовольствовался бы служанкой вместо госпожи?

«Нет, — подумал я, — нисколько».

Он выглядел так, будто нацелился на нечто большее, чем просто добродетель Мариадны. Леонидас произвёл на меня впечатление амбициозного человека, жаждущего власти. Он был солдатом, чья звезда конечно же восходила, но все-таки лишь солдатом. Без звучного имени, без богатого поместья. Женитьба на вдове вроде Мариадны, кузине королевы, открыла бы для него множество дверей. То, что он спал со служанкой, компрометировало его и давало Мариадне повод некоторое время держать его на расстоянии. Я не мог поверить, что военный командир совершил бы такую большую тактическую ошибку. Как мне ни хотелось повесить всё на Леонидаса, ко всему этому приложил руку кто-то другой. Неужели Мариадна подтолкнула Тасию к тому, чтобы преследовать Леонидаса? Или служанка сделала всё сама, чтобы защитить свою госпожу, хотя знала, что из-за этого может лишиться жизни?

Достаточно было одного взгляда на роскошные, остроконечные синие каменные башни Урбана Саррикса, чтобы понять, почему именно сюда стремились забанцы. Город стоял на высокой вершине горного кряжа — цветок на снегу, умоляющий, чтобы его сорвали. Как и полагалось дароменским аванпостам, Саррикс не был особенно крупным: три больших укрепления, похожих на маленькие замки, в окружении сотни зданий поменьше.

Население в две тысячи душ делилось на живущих в городе и живущих в небольших домах на окраинах. Улицы были вымощены плитами, вероятно, привезёнными с юга, чтобы напомнить людям: дороги королевы тянутся из столицы во все части империи.

В горшках на главной улице росли цветущие деревья, требовавшие неустанной заботы, чтобы выжить в более жёстоком северном климате — ещё одно оскорбление для забанцев, для которых выживание на их суровых землях являлось делом личной борьбы.

— Некогда здесь царил мир, если возможно такое представить, — сказала Мариадна, ведя меня по улице к маршальскому гарнизону.

Эррас шёл за нами на почтительном расстоянии.

Рейчис плевать хотел на этикет и носился вокруг, как хотел, проявляя особую заботу о том, чтобы помочиться на каждую статую и монумент, какие попадались нам на пути.

Утреннее солнце ярко светило, но воздух был прохладным — мерзкое сочетание для моего левого глаза, поэтому я низко надвинул шляпу на лоб.

— Вряд ли забанцы уловили шутку, — сказал я.

— Вы не понимаете. Саррикс построили для того, чтобы сюда могли приходить забанцы, бродить по нашим улицам, получать даром еду, припасы, даже книги.

— Они познакомились с дароменским образом жизни? Может, начали понимать, какую выгоду могут получить от ассимиляции?

Графиня улыбнулась, едва-едва, но этого хватило, чтобы я подумал: возможно, она меня больше не презирает.

— Может быть. Но я предпочитаю думать о Сарриксе как о спокойном месте, где две культуры могли встречаться без голода, жажды или страха насилия.

Рейчис фыркнул.

— Ну а я голоден, хочу пить и могу учинить насилие, если продолжу всё это слушать.

— Рейчис, заткнись.

Мариадна посмотрела на меня и покачала головой.

— Я всё ещё… нет, оставим это. Вы сослужили нам сегодня великую службу, мастер картёжник.

Потом она посмотрела на Рейчиса.

— И ваш… белкокот тоже. Он свирепое создание.

— Вы правильно поняли, госпожа, — сказал Рейчис.

Мариадна подалась ко мне. Это было странное ощущение, и я понял, что оно мне нравится.

— Оно на меня сердится?

— «Он», а не «оно». И — нет, он просто рычит, когда хвастает.

Графиня улыбнулась и начала смеяться, прежде чем спохватилась.

— Что? — спросил я.

— Ох, да ничего, правда. Иногда Тасия заявляет, что, когда я сержусь, я как будто лаю.

Я невольно улыбнулся. Чувство самосохранения заставило меня придержать язык. А ещё то, что она всё ещё шла очень близко от меня. Её скромная грация и элегантность опьяняли.

— Эй, — сказал Рейчис, потянув меня за штанину. — Никаких шашней, ладно?

— Я и не…

— Что? — спросила Мариадна.

Рейчис похлопал себя по морде.

— Я это чую, Келлен. И её тоже чую, и она просто играет с тобой.

— Ничего, — сказал я графине. — Просто вспомнил, что уже некоторое время не купал белкокота.

— Ну, с этим придётся подождать, — сказала Мариадна. — Мы пришли.

Она показала на четыре почти идентичных одноэтажных здания, построенных из одинакового тусклого серого камня. Одно — казарма, другое — тюрьма, третье — контора магистрата и четвёртое — для виселиц. Последние пару лет я исходил приграничные земли вдоль и поперёк, и, клянусь, все маршальские гарнизоны Дарома выглядят точно так же, включая окружающий все строения железный забор с пиками и ворота с шестиконечной звездой и фразой «Trajedam necri sodastium frigida» — «След никогда не остывает». Единственное отличие, которое я замечал, — это количество маршалов. В здешнем гарнизоне их было двое: главный маршал, женщина по имени Бракиус, и её подчинённый по имени Фэн. К несчастью, оба, похоже, прекрасно знали графиню.