Марина Ясинская - Лестница героев

Но даже если Ника не потеряет концентрацию, уже совсем скоро у нее может кончиться боезапас. Рей Хок была прирожденной авионерой, но, действительно, неважным стрелком, и много, слишком много ее пуль пролетало мимо цели…

Враг, похоже, тоже это понимал, потому что последние несколько минут две боевые двойки совершенно намеренно выполняли агрессивные маневры, провоцируя Нику на стрельбу, но при этом не переходя к действиям. Они явно хотели, чтобы авионера побыстрее расстреляла все свои патроны, и вот тогда они уже смогут атаковать, не опасаясь попасть под обстрел. И, похоже, они были уже очень близки к своей цели!

Тем временем концы образованных противником «ножниц» смыкались все ближе. Удивительно, что враги еще не начали стрелять; видимо, ждали, пока окажутся на такой дистанции, промахнуться с которой в принципе невозможно.

Тристан огромным усилием воли заставил себя стоять неподвижно. Конечно, Ника видит, что происходит. У нее наверняка есть план… Должен быть!

– Рей Хок, прием! Все авиолеты в зоне твоей видимости! – не выдержала мадам эр Мада, хотя после сделанного рей Дором замечания больше не давала никаких указаний по маневрам и передавала только местоположение противника. – Чего ты ждешь?

Тристан заметил, как полковник рей Хольт и подполковник рей Борн обменялись встревоженными взглядами. Похоже, слова майора рей Фол о сдаче боя посеяли-таки сомнение среди командования.

– Наш авион взяли в плотный захват авиолеты врага и перекрыли пути отступления, – тусклым голосом сообщил в микрофон Рик, и Тристан его даже не одернул, хотя, вероятно, вовсе не такую новость хотят слышать те, кто сидит сейчас по всей Арамантиде у радиоприемников.

Между авионом Ники и концами «ножниц» оставалось не более двух сотен футов. Совершенно критическая дистанция! И – идеальная для расстрела.

Враг, как и ожидалось, открыл огонь…

«Ника, что же ты делаешь?!» – воскликнул про себя Тристан.

Ёр запрокинула голову к небу:

«Ты точно хочешь помочь Нике?»

«Хочу! Но не знаю как…»

«Ну… ты можешь внушить авиолетчикам, что они забыли, как управлять своими авиолетами», – предложила Ёр.

Ансель поперхнулся воздухом.

Ёр слегка склонила набок голову, которая, несмотря на наличие очень короткой светлой щетины, выглядела лысой, и чуть подняла надбровные дуги, на которых совсем не было бровей.

«Ты колеблешься? Но почему ты колеблешься?»

«Они же разобьются…» – растерянно пробормотал юноша.

«Но если их всех собьет Ника, они тоже разобьются. Это тебя не беспокоит?»

Ансель резко выдохнул. Действительно, он не станет переживать, если Ника собьет все авиолеты. Однако стоило ему услышать предложение поучаствовать в этом самому, как его тут же одолели сомнения. Почему это кажется таким неправильным?

Внезапно в памяти всплыло резкое, с жесткими чертами лицо Рины – и то, как она назвала его чистоплюем.

«Ты совсем не против, если мы поможем тебе, – сказала она тогда, – и какие средства мы для этого используем, тебя не волнует. Но как только надо что-то сделать самому – вот тут тебя средства очень даже беспокоят!»

«Хорошо, спрошу по-другому, – продолжила Ёр. – Будь ты за штурвалом боевого авиона, ты бы стал стрелять по врагу? Или тоже бы колебался?»

«Стрелял бы… наверное…» – растерянно отозвался Ансель. Он никогда прежде об этом не задумывался. Будь он авионером, ему пришлось бы выполнять приказ и стрелять, даже если бы ему этого не слишком и хотелось, не так ли? Так что у него бы просто не было выбора.

«Может, и правы дамы, когда говорят, что мужчины не годятся для военных действий», – с досадой выговорил внутренний голос, и Ансель поморщился.

«Тогда в чем разница с этой ситуацией?» – продолжила Ёр.

«В бою обе стороны знают, на что идут, и у каждой есть шанс победить. Или хотя бы выжить. А если сейчас авиолетчики просто забудут, как управлять своими машинами… это будет подло и бесчестно», – наконец сформулировал Ансель свои сумбурные мысли.

Невидимые брови Ёр сдвинулись на переносице, образовав складку.

«Не понимаю. Ты любишь Нику, но при этом не хочешь ее спасти?»

Ансель дернулся было уточнить, что он испытывает глубокую симпатию к Нике и что вообще все это очень сложно, но тут же сообразил, что не о том сейчас беспокоится. Концы «ножниц» неумолимо сжимались вокруг авиона Ники, и время что-то предпринять стремительно утекало.

«Я хочу ее спасти, но… способ…»

Не договорив, Ансель бессильно развел руками в стороны.

«Если ты и правда любишь Нику, то пойдешь на все, чтобы ее спасти. А если тебя смущает способ, значит, не настолько ты ее любишь», – подвела итог Ёр.

И снова в памяти всплыло, как на ночных улицах Сириона, прячась в тени между кругами света газовых фонарей, то же самое говорила ему Рина: «Если твоя цель действительно важна, то нет таких границ. А если границы есть… то, может быть, твоя цель тебе не столь уж и важна».

Тогда Ансель почувствовал себя виноватым; ему казалось, будто он предает этим Мию. И сейчас он ощутил схожее чувство: ему казалось, что, отказываясь от предложения Ёр, он предает этим Нику.

«Какой же я слабак!» – презрительно сказал Ансель сам себе. Действительно, не может принять решение, зная, что цена за его выбор очень высока. Но что ему дороже: жизнь Ники или жизнь неизвестных ему людей, более того – врагов? Ответ очевиден. Тогда почему, почему же он не может просто кивнуть Ёр: «Действуй»?

Пока Ансель колебался, концы «ножниц» авиолетов практически сомкнулись на авионе Ники. Еще пара мгновений – и будет слишком поздно что-то делать!

«Ёр…» – запаниковал Ансель, толком еще не зная, что собирается сказать, – и тут стало слишком поздно что-то менять.

Враг открыл шквальный огонь по одинокому авиону.

И тот просто рухнул вниз.

Не «падающим листом», не крутой «волной» и даже не штопором, а камнем – так, словно из его салона исчез аэролит и больше ничего не удерживало его в воздухе.

– Наш авион падает, – тусклым, невыразительным голосом сообщил в микрофон Рик.

В наушниках не раздалось ни звука, и все же все в летном центре словно почувствовали тихий полувыдох-полустон, вырвавшийся у сотен всех тех, кто затаив дыхание сидел сейчас за радиоприемниками в Вензоре, в Сирионе – и по всей Арамантиде.

– Наш авион падает, – раздалось из приемника, и Агата оцепенела от ужаса.

Как падает?

– Прием! Вензор, слышите меня? Повторите! Прием! – просила девушка раз за разом, надеясь, что неверно расслышала.

– Сирион, прием. Повторяем… С мыса Горн передают, что… наш авион… падает.

Рука Агаты, сжимавшая микрофон, разжалась.

Ника… Ее дорогая, храбрая, упрямая Ника! Как же так…