Марина Ясинская - Лестница героев

– Жители Сириона, – начала она, и дрогнувший было голос начал набирать силу по мере того, как девушка говорила. – Жители Арамантиды. Наш авион вернулся из полосы циклонов. Все десять авиолетов противника повержены. Мы победили в этой дуэли. И потому… никогда не теряйте надежды. Никогда не падайте духом. Боритесь до конца. Даже когда это кажется безнадежным. Пока мы не сдались – мы не проиграли. – Агата перевела дух. – С вами было радио Свободы. До новой связи.

Выключив радиопередатчик, Агата подняла вопросительный взгляд на Тайрека, но, прежде чем успела хоть что-то сказать, накатила дурнота, та самая, которая обычно преследовала ее по утрам.

Агата старалась дышать глубоко и ровно, и, хотя спазмы начали ослабевать, почему-то начала кружиться голова. И чем старательнее Агата дышала, тем сильнее она кружилась, пока весь мир вокруг не превратился в размытую круговерть – и наконец и вовсе исчез.

Вместо того чтобы сразу приземлиться, вымотанная и опустошенная Ника все же направила авион в сторону держащегося поодаль воздушного флота врага. Под прицелом сотен пушек зепеллинов сделала победный круг и только потом развернулась обратно к летной базе.

Она хотела не только показать врагу что победила. Она хотела, чтобы отец, которого, судя по всему, держали на одном из воздушных судов, ее увидел.

«Папа, – мысленно обращалась она к нему, покачивая крыльями авиона, – смотри, я летаю. Как всегда хотела. Надеюсь, ты гордишься мною… Папа. Я тебя люблю».

Ника не знала, что Грегори рей Хок лежал на палубе зепеллина командующего воздушным флотом и пустыми глазами смотрел в небо, в котором парила его дочь. Когда из полосы постоянных циклонов появился авион Ники, целый и невредимый, в пылу злости от столь досадного поражения полковник ферр Хейн выстрелил ему в грудь.

Ликующая толпа поджидала свою новую героиню на авиодроме и, когда авион приземлился, разразилась радостными криками.

Однако Ника не смогла в полной мере насладиться тем, с каким ликованием ее встречают. Истратившая в бою все свои физические и моральные силы, девушка с трудом выбралась из авиона и не смогла сделать и шага на подкашивающихся ногах. Ее тут же подхватили Ансель и Тристан и отвели к казармам, чтобы она могла немного отдохнуть.

Проходя мимо командного состава, Ника спросила, не известно ли, что с ее отцом. Получив отрицательный ответ, сникла и, совершенно не чувствуя радости победы, побрела дальше. Все, что ей хотелось, – это рухнуть на койку, закрыть глаза и забыться.

Если ты знаешь, что тебе остался всего один день, как ты его проживешь? Как проведешь последние часы своей жизни?

Этот вопрос любили задавать авторы философских эссе и проповедники различных учений; изредка он звучал в светских салонах, где удобно развалившиеся в мягких креслах дамы проводили время за играми, беседами и аперитивами.

Совсем иначе этот вопрос звучал тогда, когда из гипотетического превращался в самый что ни на есть реальный. Именно таким он стал для всех обитателей мыса Горн. Обещание Третьего континента бросить все силы, чтобы стереть мыс Горн с лица земли, больше не выглядело просто угрозой. Скорее это было констатацией факта. Враг настолько превосходил их численностью, что у них не было ни единого шанса. Даже если каждая из авионер сможет повторить то, что Ника сделала сегодня, и справится с десятью врагами, этого все равно будет недостаточно.

То, что Третий континент вот-вот пойдет в атаку, было ясно всем. То, что у них практически нет шансов устоять, – тоже, а это, по сути, означало, что всем им оставались считанные часы.

Перед лицом этой жестокой и неотвратимой реальности люди могли рассыпаться, словно песочный замок под напором набежавшей волны. Служащие базы могли явиться к генералу и потребовать, чтобы она приняла условия капитуляции. Могла начаться паника или массовое дезертирство. Люди могли пуститься вразнос – напиться и крушить все вокруг, вымещая таким образом свой страх. Могли погрузиться в пучину отчаяния и провести следующие часы парализованными животным страхом.

И все же недаром в старину говорили: чтобы узнать, из чего сделан предмет, нужно хорошенько по нему ударить и послушать, каким звуком тот отзовется. По мысу Горн ударили – и он отозвался не ржавым дребезжанием, не глухим лязгом, а ясным металлическим звоном. Не зря авионеры считались цветом и гордостью Империи! Вместо того чтобы оплакивать свою долю или трястись от страха, они приняли неизбежность стоически и достойно. Поняли, что оставшихся часов им не хватит на то, чтобы исправить все ошибки прошлого или воплотить несбывшиеся надежды. Зато их могло хватить, чтобы попросить прощения у тех, кого обидели, и сказать близким людям, как они их любят.

И к почтовому ангару потянулась цепочка людей с письмами. Голубые и белые конверты, адреса по всей Арамантиде – и самые важные, самые нужные слова внутри. И – надежда, что эти письма раньше или позже доставят по адресу.

А затем авионеры собрались в «деревяшке», чтобы напоследок хорошенько провести время друг с другом и своими аэролитами.

Тем вечером не было места печали и страху, а если они и возникали, их прогоняли байками, смехом и дружеской поддержкой. Играла веселая музыка, бойко танцевали пары, ярко горел в камине огонь и разжигал в глазах авионер огонь решимости прожить эту последнюю для многих из них ночь, повеселившись от души – и прочувствовав, как никогда прежде, что это такое – быть живым.

Агата пришла в себя в незнакомых апартаментах, уютных и со вкусом меблированных. Чувствуя, как испуганно колотится сердце в груди, девушка огляделась, пытаясь понять, где она и что произошло.

Одно за другим начали всплывать воспоминания и выстраиваться в цепочку, как нанизываются бусины на нить. Дуэль на мысе Горн, радиопередатчик в бывшей штаб-квартире агентов в парке Ржавых Каруселей. Сегрин с Милордом, выстрелы… Кирби… Тайрек.

Услышав доносящиеся из соседней комнаты приглушенные голоса, Агата тихо поднялась и, стараясь ступать бесшумно, подошла поближе.

– Выполнил свое обещание. Теперь очередь за тобой, – узнала Агата голос Тайрека.

Осторожно выглянув из-за угла, девушка увидела, что в столовой, кроме юноши, находится еще и дама. С копной черных волос, модно одетая, она стояла спиной к Агате.

– Да, выполнил, – нехотя признала дама.

– Ну так что насчет твоего обещания? – нетерпеливо спросил Тайрек.

Агата по-прежнему не видела лица дамы, но, видимо, его выражение о многом сказало Тайреку, потому что он вздохнул.