Сири Петтерсен - Скверна [litres]

Хирка положила руки на мокрую ограду и посмотрела на дома, которые жались друг к другу по берегам канала. Капли дождя оставляли круги на воде, и отражение города волновалось на ее поверхности. Ничто больше не казалось нерушимым.

– Я знаю, – сказала Аллегра. – Эта история каждого любителя вампиров заставила бы упасть в обморок, да? Но на самом деле все не так, как рассказывают. За всю свою жизнь я не видела забытых с зубами, как у дикого зверя. Или забытых, пьющих кровь. Они такие же, как мы с тобой.

– Так от чего же они сходят с ума? Почему убивают?

– Это самая грустная часть истории. Я думаю, забытые – это те, кто в свое время находился рядом с ним. Друзья. Они живут, пока приносят ему пользу. Потом им приходится жить самим. Их самостоятельная жизнь обычно длится недолго. А то, что кое-кто из них иногда нападает на людей, как мне кажется, всего лишь абстиненция.

– Я не знаю, что это такое.

– Абстиненция? То, что происходит с телом, когда оно перестает получать то, от чего зависит. Разве там, откуда ты, нет веществ, стимулирующих нервную систему?

Хирка проигнорировала самые сложные слова. Она и так поняла, о чем говорит Аллегра. Отец торговал опой. Ей это было ненавистно. Да, это полезное растение, но многим не удавалось контролировать свою потребность в нем.

От дождя на шелковой блузке Аллегры появились темные пятна, но она не обращала на это внимания.

– А может, не вещества в крови вызывают у них болезнь. Возможно, просто тоска. Может, они заболевают от тоски? По нему. Я никогда не была рабом какого-нибудь человека. Даже почти никогда не влюблялась. Так что я бы не поверила, что такое возможно. До тех пор, пока не увидела сегодня его. Твоего красивого друга. Он не похож на других мужчин, – Аллегра улыбнулась. – Такое возможно, как ты думаешь? Заболеть от тоски?

Хирка повернулась к ней спиной. Она почувствовала, как к ней возвращаются воспоминания. Ример. Его белые волосы, тяжелые от дождя. Он прижимает ее к себе и касается губами ее губ. Ей передается его жар. Она горит, забывая о мире, забывая обо всем на свете. Кроме гнили.

Она оставила его, потому что верила в то, чего не существует. У нее были доказательства. Горло Урда. Он ведь сам признался, что заразился гнилью от ее отца.

Хирка остолбенела. Полет мыслей оборвался, и все они собрались воедино. Та шкатулка с ядом. Она открылась. Яд разлился по ее телу. Ледяной. Беспощадный. Теперь она знала.

Дитя Одина? Человек?

Нет. Возможно, она выглядит как человек, но все равно она не такая, как люди. И никогда не была такой. Урд заразился гнилью от ее отца. Гнилью. От ее отца. Кто распространяет здесь гниль? Среди людей?

Грааль…

Аллегра схватила Хирку за руки.

– Дорогуша, не надо так пугаться! Тебе нечего бояться! Покалеченный король далек, как сказка. Никто не может до него добраться, но он нам и не нужен. Теперь у нас есть новый источник, и он совершенно реален. Его родной брат. Мне нужна его кровь. Совсем немного. Никто не узнает. У тебя есть власть спасать жизни, Хирка. Это не грех. Это не стыдно. В этом нет ни бога, ни дьявола. Нет магии. Это просто химия.

Хирка понятия не имела, что такое химия. Или магия. Но она подозревала, что это одно и то же. И чем бы это ни было, помочь ей сейчас ничего не могло.

Она взглянула на Аллегру.

– Можно мне стакан воды? – прошептала она.

Одиноко страдала флейта. В зале слышался только этот звук, несмотря на то, что перед сценой собралась добрая сотня мужчин с полуоткрытыми ртами и глупыми улыбками. Всех околдовал танец Дамайянти.

Ример не должен находиться здесь, он прекрасно знал это. Если бы он поддался на уговоры и позволил поставить себе на лоб знак Совета, он не смог бы прийти сюда, как не смог бы в одиночестве расхаживать по улицам Маннфаллы. Символ, который должен был дать ему бесконечную власть, стал бы тюрьмой.

А теперь он вообще утратил всякий смысл.

Всевидящего не существует, а имлинги восхищаются другими вещами.

Ример следил за движениями Дамайянти. Они были такими плавными, что восхитили даже Колкаггу. Она была обнажена. Полностью. Ее тело покрывали оранжево-красные рисунки. Языки пламени лизали ее грудь и бока. Цвета темнели, пока не превращались в черный между ее ногами.

Она откинулась назад, как будто спина переломилась пополам. Мелодия флейты стихла. Мужчины разинули рты. Иллюзия. Игра, чтобы все подумали, что что-то пошло не так. Потом флейта снова запела. Дамайянти извернулась и встала на локти, вытянув ноги к потолку. Ее спина горела оранжевым. Потом она начала опускать ноги. Медленно, медленно, пока пальцы не коснулись затылка.

Мужчины, окружавшие Римера, восхищенно кричали и аплодировали. Их потные лица блестели в темноте. Скорее всего, из-за того, что сейчас в черноте между ее бедрами можно было различить более светлую полоску.

Ример опустил глаза. Что он здесь делает? Неужели он действительно считает, что танцовщица способна рассказать ему нечто такое, чего он не сможет отыскать сам? Или же его привело сюда кое-что другое?

Сложно спорить с жаром, охватившим его тело. Его еще никогда не принимала женщина. Он принадлежал к роду Совета и находился в изоляции, как Ан-Эльдерин, до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать. Он был наследником. Ребенком, которого ждали. После Ритуала Ример старался выжить среди Колкагг, вот и все, что он в сущности знал в жизни. Среди тысяч Колкагг было лишь несколько женщин, и ни одной в его собственном лагере. Тренировки и презрение к Совету сдерживали пожар тела. Он не нуждался в женщинах. Так он думал раньше.

Гниль – это единственное, во что ты решила верить, Хирка?

Его собственные слова. Он произнес их в тот раз в Блиндболе. После падения Всевидящего. После смерти Илюме. Прямо посреди горного склона, когда вокруг них бушевала гроза. Она сидела, прижавшись к нему и держала его лицо в ладонях так долго, что он перестал видеть все, кроме рыжих волос и зеленых глаз. Перестал испытывать боль от полного отсутствия смысла в жизни. И он поцеловал ее. Глубоко. Он уже тогда знал – она созрела. Не было абсолютно никаких сомнений в том, что она хотела его так же сильно, как и он хотел ее. Но она не принадлежала к роду Има. Здесь не ее мир, а страх перед возможными последствиями был слишком велик.

Римера переполняло ощущение, что он находится не в том месте. Ему нечего делать здесь. Он натянул капюшон ниже и стал протискиваться сквозь толпу мужчин к двери. Кто-то схватил его за руку.

– Она будет рада видеть тебя.

Девочка, которая едва ли достигла возраста Ритуала, была слишком мала для того, чтобы находиться в подобном заведении. Ее светлые волосы были собраны в хвост с завивающимся кончиком. Она смотрела на него снизу вверх. Один ее глаз был незрячим – затянутым дымкой и бесцветным.