Кристина Кашор - Сердце королевы

Подойдя к туалетному столику, у которого обычно Хильда закалывала ей волосы, Биттерблу бросила шпильки в серебряное блюдо и мрачно поглядела в зеркало. Под глазами, словно синяки, темнели запавшие круги, а на лбу, все еще саднящем после вчерашнего нападения, багровела отвратительная ссадина. За спиной у нее угадывалась огромных размеров комната, высокое ложе, столь широкое, что могло бы служить обеденным столом всем ее друзьям, стены с алыми, серебряными и золотыми узорами. Усыпанный звездами темный потолок. «Лиса или кто-то еще снимает с него паутину, – подумала она. – И ухаживает за прекрасным ковром».

Биттерблу подумала о печатной лавке, полной хлама и света. Подумала о задних комнатах – таких небольших, что легко бы поместились в одной этой спальне, – чисто прибранных, со стенами и полами из грубо обтесанного дерева. Она увидела в зеркале свое платье из бледно-серого шелка, идеально подогнанное, великолепно сшитое, и подумала о простой одежде Сафа, о нитках, торчащих из обтрепанных рукавов. Вспомнила, как его очаровали золотые карманные часы Лека. И вспомнила колье, которое заложила без единого колебания, даже не задумавшись, сколько за него дадут.

Ей не показалось, что они бедны. У них была работа, еда, они устраивали праздники с блестками. Но сейчас она вдруг подумала, что не особенно себе представляет, как выглядят бедные люди. Узнает ли она бедность, если столкнется с нею? И если они не бедняки, то кто? Каково это – жить в городе? Они платят кому-то за жилье? Кто решает, что сколько стоит? Не слишком ли тяжело для них бремя королевских налогов?

Несколько смутившись от всех этих мыслей, Биттерблу вернулась к сундуку матери, села и заставила себя издали подойти к теме подставленной Сафу подножки. Что, если бы роли поменялись? Если бы она была простолюдинкой, а Саф оказался королем? У нее бы тоже почва ушла из-под ног?

Представить себе такую ситуацию оказалось непросто. Выходила полная нелепица. Но потом ей пришло в голову: может, воображение подводит ее как раз потому, что она и вправду находится слишком высоко, чтобы разглядеть тех, кто внизу, – как сказал Саф?

Ее мысли почему-то то и дело возвращались к ночи, когда они с Сафом были у серебряных доков. Они говорили о пиратах и охоте за сокровищами, глядя на темные громады королевских судов. А на палубах этих судов стояли в карауле лучшие воины королевы, охраняющие серебро, которое ждало отправки в сокровищницу – в золотую крепость, где она была единоличной хозяйкой.

Когда По через некоторое время вошел в спальню – промокший еще пуще, чем прежде, и весь в брызгах грязи, – Биттерблу сидела на полу и сжимала голову ладонями.

– По, – прошептала она, глядя на него снизу вверх. – Я очень богатая, да?

По подошел, оставляя на полу мокрые следы, и присел перед ней на корточки:

– Гиддон богатый. Я – очень богатый, Раффин – еще богаче. А чтобы описать тебя, Биттерблу, слова еще не придумали. Причем состояние, которым ты владеешь – лишь частичка твоего могущества.

– Кажется, до сих пор я не совсем это понимала, – сглотнув ком в горле, призналась она.

– Что ж, – сказал По, – у денег есть такой эффект. Никогда не беспокоиться о деньгах – привилегия тех, у кого их в избытке. Но это и опасно тоже. – Он сел и подобрал под себя ноги. – Что случилось?

– Не знаю, – прошептала Биттерблу.

Он посидел молча, обдумывая ее ответ.

– Короны я у тебя не вижу, – добавила она.

– В лавке ее нет. Саф передал корону прихвостням барыги с черного рынка по прозвищу Пугач. Говорят, Пугач живет где-то в пещере, если я правильно его прочел.

– Моя корона уже на черном рынке? – воскликнула Биттерблу. – Как же нам теперь спасти его от суда?

– У меня создалось впечатление, что Пугач держит корону у себя только для сохранности, Светлячок. Быть может, нам еще удастся ее вернуть. Отчаиваться рано. Я займусь Сафом, умаслю его приглашением на встречу Совета или еще чем-нибудь в этом роде. Знаешь, когда я уходил, он встал на колени, поцеловал мне руку и пожелал добрых снов. И это после того, как я обвинил его в хищении королевского имущества.

– Как тебе повезло, что он ненавидит только монсийскую знать, – сказала она с горечью.

– Он бы и меня возненавидел, если бы я разбил ему сердце, – тихо заметил По.

Она подняла лицо:

– Значит, я разбила ему сердце, По? Это в самом деле так?

– Светлячок, об этом тебе следует спросить его.

Тут Биттерблу заметила, что По дрожит. Больше того, приглядевшись внимательней, она увидела, что глаза его горят диковатым, мучительным огнем. Протянув руку, она коснулась его щеки:

– По! Ты весь горишь! Тебе нехорошо?

– Если честно, мне в нутро будто свинец залили, – ответил он. – Думаешь, у меня лихорадка? Это бы объяснило, почему я упал.

– Ты упал?

– Понимаешь, когда меня лихорадит, Дар искривляет все вокруг. Без зрения бывает трудно сориентироваться. – Он сонно пощупал голову. – Кажется, я падал несколько раз.

– Ты болен, – взволнованно сказала она, поднимаясь, – а я дважды отсылала тебя под дождь; это из-за меня ты падал. Пойдем, отведу тебя в твои покои.

– Хильда пытается найти связь между моей слепотой и тем возмутительным фактом, что мы с Катсой до сих пор не завели детей, – сообщил он невпопад.

– Что? Ты о чем? Чепуха какая-то. Ну-ка, вставай.

– Иногда у меня просто сил нет, – добавил По слегка рассеянно, все еще сидя на полу, – слушать мысли других людей. Они такие нелепые. Кстати, Саф не врет про свой Дар, он и вправду его не знает.

«Он столько раз говорил, что никогда не врет. Наверное, мне не хотелось в это верить».

Биттерблу взяла По за руки, резко потянула, налегая всем весом, и кое-как заставила подняться.

– Я провожу тебя до твоих покоев и приведу целительницу. Тебе нужно поспать.

– Ты знала, что Тильда и Брен живут как пара и хотят, чтобы Тедди подарил им дитя? – спросил он, покачнулся и оглядел комнату, щурясь так, словно не мог припомнить, как сюда попал.

Заявление было поразительное. Биттерблу даже не нашлась, что ответить.

– Давай-ка я отведу тебя к Мадлен, – строго сказала она наконец. – Ну же, идем.

К тому времени как Биттерблу вернулась в свои покои, солнечные лучи уже начали блекнуть. Небо было пурпурным, словно глаза Сафа, а в гостиной мерцали лампы, которые Хильда позаботилась засветить. В спальне она зажгла свечи, села на пол у материнского сундука и провела пальцами по резьбе.

Какой же одинокой она себя чувствовала, пытаясь разобраться во всем, что случилось за день. «Мама? Было бы тебе стыдно за меня?»

Смахнув слезу, упавшую на крышку, Биттерблу вдруг пристальней вгляделась в резной узор. Она, конечно, и раньше замечала, что Ашен скопировала некоторые элементы резьбы на вышивку, но никогда не приходило в голову над ними задуматься. Они располагались на крышке аккуратными рядами, не повторяясь. К примеру: звезда, луна, свеча, солнце. Кораблик, раковина, замок, дерево, цветок, принц, принцесса, младенец и так далее. Она глядела на простыни с вышитым кантом уже столько лет, что в точности запомнила, какие именно картинки использовала Ашен.