Кристина Кашор - Сердце королевы

Конечно, ее собственные шпионы тоже никаких объяснений не находили. Ни у кого в городе не нашлось полезных сведений. Шпионы, посланные разузнать о людях из списка Тедди, вернулись ни с чем. Но монсийской страже знать об этом было незачем – как и Тиэлю.

Потом, через неделю после того, как Мадлен и Саф уехали в Сильверхарт, Биттерблу получила письмо, которое, возможно, проливало свет на вопрос, почему ее шпионы до сих пор не нашли ответов.

Первая часть письма была написана странным детским почерком Мадлен.

«Мы достали уже сотни костей. Тысячи, ваше величество. Ваш Сапфир с командой вытаскивают их быстрее, чем я успеваю считать. Боюсь, мне почти нечего о них рассказать, кроме самого основного. Большинство костей – небольшие. Я нашла фрагменты по крайней мере сорока семи разных черепов и попыталась собрать скелеты. Мы устроили импровизированную лабораторию в номерах местного трактира. Нам повезло, что хозяин интересуется наукой и историей. Едва ли любой трактирщик обрадуется, если его комнаты доверху набьют костями.

Сапфир пожелал написать вам пару слов. Говорит, ключ вы знаете».

Дальше следовал абзац, написанный самым неразборчивым почерком, какой Биттерблу когда-либо приходилось видеть. Настолько крючковатым, что она даже не сразу поняла, что текст и в самом деле зашифрован. На ум пришли два возможных ключа. Чтобы пощадить собственное сердце, сначала она попробовала обидный. «Лгунья». Он не подошел. Зато с помощью второго она получила вот такое письмо:

мудро было послать лионидскую стражу, должен поблагодарить. схватили человека с ножом, напал на меня в лагере, когда я вымок, замерз и был не в силах защищаться. бешеный, бредил, не мог назвать ни причины, ни имен тех, кто его нанял. карманы полны денег. вот как они работают. выбирают для своих делишек потерянные души, отчаявшихся людей, неразумных, кто не сможет опознать их, даже если захочет, так что выглядит как случайное бездумное нападение. поосторожней там, лучше почаще оглядываться. воины присматривают за лавкой?

«Воины присматривают за лавкой», – написала в ответ Биттерблу, воспользовавшись тем же шифром. Поколебалась, потом добавила: «Ты тоже поосторожнее в холодной воде, Саф».

Ключом было слово «Искра». Биттерблу не сумела отогнать робкую надежду на то, что ее простили.

Тем временем позабытое рукоделие Ашен так и лежало кучами по всему полу у нее в спальне, а под ними скрывались три книги Лека. Каждую свободную минуту она проводила, уткнувшись в них носом, замарывая бумагу клочок за клочком, вспоминая все методики расшифровок, о которых когда-либо читала… Или, по крайней мере, пытаясь. Ей никогда еще не приходилось этим заниматься. Биттерблу зашифровывала письма самыми сложными шифрами, какие только могла выдумать, и ей приятна была точность процесса, стремительная работа собственного разума. Но расшифровка – штука другая. Основные принципы она понимала, но, когда пыталась применить это понимание к символам Лека, все разваливалось. Местами ей удавалось найти закономерность. Попадались наборы из четырех, пяти или даже семи символов, которые всплывали то тут, то там в одном и том же порядке, – пожалуй, добрый знак. Повторения конкретной последовательности символов в любом зашифрованном тексте предполагали повторяющееся слово. Но эти повторения были чрезвычайно редки, что намекало на круговое использование более чем одного алфавита символов; не помогало и то, что число используемых символов не совпадало с числом букв алфавита. Чего не хватало? Если из алфавита что-то вычеркнули, то какую букву? И всегда ли это одна и та же буква, или меняется с каждым новым шифрованным алфавитом, чтобы затруднить разгадывание по частоте употребления? Или, может, какие-то символы вообще обозначают сочетания согласных, например «ТН» или «СТ»? От всего этого у Биттерблу начиналась мигрень.

Помер тоже не слишком продвинулся в расшифровке и был еще более сварлив и раздражителен, чем обычно.

– Кажется, я установила, что в тексте используется цикл из шести разных алфавитов, – как-то вечером сообщила ему Биттерблу. – Значит, можно предположить, что в ключе шесть букв.

– Я установил это давным-давно! – почти заорал он. – Не отвлекайте меня!

Иногда, глядя, как Тиэль снует по башне, Биттерблу спрашивала себя: почему на самом деле она скрыла от него записи Лека? Чего она больше боится? Его вмешательства? Или того, какой удар нанесут его хрупкой душе вести о тайных дневниках? Она так гневалась за то, что он защищал ее от правды, а теперь обнаружила, что и ее первым порывом стало то же самое.

Вернувшийся к работе Руд медленно шаркал по кабинету, часто и мелко дыша. А Дарби, наоборот, носился вверх и вниз по лестнице, швырялся бумагами и словами, вонял старым вином и наконец рухнул на пол перед столом Биттерблу.

Целителям, которые его осматривали, он бормотал непонятную чепуху. Пока его выносили из комнаты, застывший Тиэль пялился в окна. Словно не мог оторвать взгляда от чего-то, чего там на самом деле не было.

– Тиэль, – позвала Биттерблу, не зная, что сказать. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Сначала ей показалось, что Тиэль не расслышал. Потом он отвернулся от окна.

– Дар не позволяет Дарби спать так, как спим мы, ваше величество, – сказал он тихо. – Иногда единственный способ отключить разум для него – напиться до беспамятства.

– Должно же быть что-то, чем можно ему помочь, – произнесла Биттерблу. – Возможно, ему стоит заняться более спокойным ремеслом или вовсе уйти на покой.

– Работа его успокаивает, ваше величество, – сказал Тиэль. – Она всех нас успокаивает. Высшей добротой с вашей стороны будет позволить нам работать по-прежнему.

– Ладно, – согласилась она. – Хорошо.

Работа держала в узде и ее собственные мысли. Она его понимала.

Тем вечером она сидела на полу спальни с двумя шпионами, которые умели ловко разгадывать шифры. Дневники Лека лежали перед ними раскрытые, а они строили гипотезы, спорили, перебрасываясь усталыми и бессильными замечаниями. Биттерблу была слишком выжата, чтобы понять, что она выжата и не способна управиться с этой задачей.

Краем глаза она заметила, как дверной проем заполнился чем-то крупным, повернулась и обнаружила, что там, привалившись к косяку, стоит Гиддон. Банн, высунувшись из-за него, положил подбородок Гиддону на плечо.

– Не удастся ли убедить вас к нам присоединиться, ваше величество? – спросил Гиддон.

– А чем вы занимаетесь?

– Гостим, – ответил Гиддон, – в вашей гостиной. Обсуждаем Истилл. Жалуемся на Катсу и По.

– И на Раффина, – добавил Банн. – У нас там сметанный торт.

Торт, конечно, был аргументом, но в основном Биттерблу стало любопытно, что же такого может рассказать Банн, жалуясь на Раффина.