Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

– Пойди, вызови мастера, – приказал Гнутый Тарану.

– А если не пойдет? – спросил тот, открывая дверцу.

– Пойдет, – уверенно сказал Гнутый.

Таран вышел из машины и направился к сторожке. Собаки слегка сдвинулись в сторону. Дверь оказалась запертой. На стук никто не реагировал.

– Мне нужно выйти, – сказал я Гнутому. Он понял.

– Только рядом и без фокусов, – разрешил он, на всякий случай приоткрывая дверцу.

Я отошел к штабелю старых автомобильных скатов (ими отмораживают зимой слой грунта над очередными могилами), сделал свое дело и снова сел в машину.

– Нажрались, видать, с Маргаритой и спят, – сделал предположение Шлеп-Нога.

– Разбудим, – уверенно сказал Гнутый.

Действительно, вскоре в сторожке загорелся свет, и в крайнем окне, сдвинув занавеску, показалась чья-то взлохмаченная голова с прижатой ко лбу ладонью.

– Вот и наша кладбищенская мисс, – пояснил Гнутый. – Сейчас и мастера подымем.

Тарана, очевидно, узнали, и дверь открылась.

– Чего нужно? – хриплым голосом спросила появившаяся на пороге женщина. Она была в каком-то бесформенном одеянии (не то плащ болонья, не то замызганный халат) и коротких резиновых сапогах. Женщина еле держалась на ногах.

Заслышав голос хозяйки, собаки начали нехотя и не слишком громко лаять. Таран отстранил женщину и вошел внутрь сторожки. «Мисс» последовала за ним. Вскоре он вышел и направился к машине. Женщина снова показалась на пороге, но переступить его не решалась, боясь потерять точку опоры. Она стала кричать, держась за косяк обеими руками:

– Подонок! И вы тоже! Катитесь вместе с ним! На хрена он мне нужен, педераст кошачий! Мало ему живых!..

Таран сел на свое место, хлопнув дверцей.

– Поехали, – сказал он и засмеялся, – а то Маргарита всех покойников на ноги подымет. Вот баба…

– Где мастер? – перебил его Гнутый.

– На новом участке. Видать, свежачок сегодня привезли в его вкусе, – ответил Таран и двусмысленно хохотнул.

Женщина продолжала извергать проклятия:

– Живых ему мало! Езжайте, и вам достанется, козлы вонючие!..

Собаки, воодушевленные криками хозяйки, подбежали к шлагбауму и залаяли громче, вскидывая вверх головы, будто подбрасывая футбольный мяч. Шлеп-Нога дал задний ход.

Выезжаем на трассу. Справа лесополоса, ограждающая массив кладбища. Гнутый всматривается в просвет между деревьями.

– Здесь, – говорит он Шлеп-Ноге, и тот поворачивает.

– А сейчас левее, – подсказывает Таран.

– Знаю, – с раздражением бросает Шлеп-Нога.

Теперь лесополоса слева. Она замусорена старыми венками, сгнившими крестами и старыми памятниками, собранными с бесхозных могил.

Мне нравится в ясный день ходить по заросшим тропинкам старых кладбищ, на которых уже не производят захоронений, а сами они давно в городской черте. Такие кладбища напоминают мне библиотеки: полосы – как стеллажи, а разнообразные памятники и надгробия – это тома, у которых можно прочесть одни названия. Содержание же их разбросано в памяти людей, в безмолвии фотографий, возможно, в том же куске магнитофонной ленты, что колеблется на яблоне в саду Шлеп-Ноги.

«Поговорил с мастером?»

– Еду только, – ответил Гнутый.

«Что так долго?»

– В сторожке мастера нет, одна Маргарита.

«Где его черти носят в полночь?»

На приборной доске часы действительно показывают без десяти двенадцать.

– Найдем сейчас, – уверенно заявил Гнутый, – куда ему деться.

«Сколько он задолжал?»

– За два месяца.

«Пора на хвост наступать».

– Разберусь как-нибудь без посредников, – закончил диалог Гнутый.

«Как закончишь, гони на базу. Ждем».

Выключив ближний свет, Шлеп-Нога ехал при одних подфарниках.

– Кажется, не та полоса…

– Возьми правее, вон туда, – указал Таран, – на той неделе мы оформляли одного жмурика.

– За неделю знаешь, сколько здесь понарыли, – ответил Шлеп-Нога, всматриваясь сквозь лобовое стекло, но все-таки поехал направо. «Москвич» подпрыгнул два раза, переехав поливочный водопровод.

И здесь до меня дошло… Кладбище – идеальное место для захоронения незарегистрированных трупов. Технология элементарна, а по надежности выше, чем скотомогильник.

Мастер ночью углубляет стандартную, отрытую экскаватором могилу сантиметров на пятьдесят, затем подвозят в багажнике жмурика, бросают в яму, присыпают, утрамбовывают, а на следующий день сюда же будет опущен гроб с законным и пронумерованным покойником. Вот для каких целей Гнутый спрашивал про лопату…

– Вот он, – указал вперед Таран, у которого, очевидно, было острое зрение.

Шлеп-Нога на малой скорости проехал еще метров тридцать, остановился и врубил дальний свет.

Вначале я не разобрал, что там такое: будто какая-то скрюченная фигура, выпрямляясь, выходила из низкого поклона в исходное положение. Затем понял, что это человек, стоящий на коленях на чем-то белом. Рядом – темный провал могилы.

Человек в синей куртке и светлых брюках торопливо поднялся и, сделав характерный жест рукою (застегивая молнию на ширинке), уставился в нашу сторону, щурясь от света.

Белое, как коврик, осталось у него под ногами. Присмотрелся… и мне сделалось жутко. Белым оказалось платье женщины, лежащей на спине, с оголенными и раздвинутыми ногами, на краю могилы. Чуть сбоку красным пятном с черной окантовкой выделялась крышка гроба. Рядом в насыпной свежий холмик была воткнута штыковая лопата.

Гнутый закурил, открыл дверцу и выбрался наружу.

– Привет, мастер, – сказал он, сделав пару шагов вперед, но не входя в конус света. – Извини, что помешали…

– Какого черта?! – огрызнулся мастер, выбирая ногами среди кочек место поровнее.

– Сейчас узнаешь, – ответил Гнутый, – а у тебя как?

– Что как?

– Тепленькая еще? Или ты предпочитаешь в охлажденном виде? Из морга. В таком случае я советую тебе поступить ночным сторожем в одиннадцатую больницу. Там, по крайней мере, не нужно будет заниматься земляными работами.

– А тебе какое дело? – спокойно спросил мастер, узнав Гнутого. – Жалко, что ли?

– Заткнись!

– А ты не пугай! – взбеленился было мастер, но сразу сник. – Зачем приехал? Очередного жмурика спрятать нужно? Тогда выкладывай его и проваливай.

– Вот так-то лучше, – сказал Гнутый, присаживаясь на капот «Москвича». Машина плавно осела на правый бок.

Мастер продолжал стоять на одном месте, переминаясь с ноги на ногу. Его тень перемещалась по соседнему памятнику как маятник.

– Слушай, мастер, – продолжил Гнутый, – нам нет никакого дела до твоих слабостей. По этому поводу Уголовный кодекс не очень строг, если родственники потерпевших не потребуют удовлетворения за моральный ущерб. У нас к тебе более прозаическое дело.