Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

– Это сейчас живая, а там, на асфальте… в реке, в могиле. Небось, испугался, когда увидел меня рядом?

И, вытирая слезы, изобразила подобие дрожащей улыбки.

– Первый раз я умерла, точнее – утонула, три года назад, после второго курса педагогического института, когда нас на месяц послали в один совхоз убирать помидоры. Утонула в пруду, запутавшись в водорослях.

«Включилась» я (это слово придумала сама: оно лучше, чем воскресла) в незнакомом городе, в котором раньше никогда не была. Но поначалу об этом я даже не догадывалась. Мне казалось, что я жила в нем всю жизнь: здесь родилась, здесь ходила в садик, в школу, окончила курсы машинисток, работала секретарем и уже собиралась замуж.

Но постепенно в моем сознании стали появляться, будто выплывая из тумана, силуэты предметов, людей, ощущений и мыслей, не имеющих никакого отношения к моей жизни. Как из другого мира. И, наконец, настало время, когда я осознала, что живу второй раз.

Я никому не рассказала об этом – ни родителям, ни жениху, ни друзьям, боясь, что меня сочтут сумасшедшей, но и находиться в такой неопределенности я не могла. Мне было хорошо и в этой жизни, но тоска по первой, до конца не дожитой, щемящей болью завладела моими мыслями.

Во время отпуска я съездила (это оказалось в соседней области) в то село, в котором жила в предыдущей жизни, до поступления в институт. Вышла из автобуса на околице и наискосок через пустырь прошла на кладбище, на котором меня должны были похоронить. Хотя я и сообразила, что меня надо искать рядом с бабушкой, но с трудом нашла свою могилу… Она мне понравилась: чистенькая, уютная. Если можно так говорить.

С фотографии на стандартном памятнике глядела я в школьной форме выпускницы. Как я и догадывалась, сходство было почти абсолютным. Другими были только имя и фамилия.

На беду я повстречала знакомую женщину (в селах почти все родственники или знакомые) и напугала ее чуть ли не до смерти. После этого и пошли слухи о воскресших покойниках. Ни о каком посещении моих родителей не могло быть и речи. Я успела сесть на тот же автобус, возвращавшийся обратно.

Жизнь моя стала невыносимой. В одном теле одновременно находились две совершенно разные личности, со своими характерами, воспоминаниями и привязанностями. Со своим кругом друзей и родных. Еще немного, и я по-настоящему бы сошла с ума, но, к счастью, это шаткое равновесие длилось недолго: с какого-то момента напряженность упала, и я все более и более стала осознавать себя секретарем-машинисткой, а не утонувшей студенткой.

И жизнь пошла своим чередом: вышла замуж, родилась дочурка (как мне ее жалко!), взяли участок под дачу, купили мотоцикл. Вот на этом мотоцикле нас и занесло с мужем по гололеду под автокран.

– И ты стала Витой? – предположил я.

– Нет. Еще была Леной, но этот период продлился недолго. Мне даже не вернулась память о предыдущей жизни.

– И каждый переход был связан со смертью?

– Да, – и, помедлив, добавила: – Только на этот раз я покончила с собою…

Я не стал задавать очевидный вопрос, но Вита продолжила:

– Депрессия… Одинокая молодая женщина – инженер какого-то проектного института. Неудачное первое замужество, нудная неинтересная работа, ни друзей, ни подруг, а тут еще… – Вита тряхнула головою, забрасывая волосы за плечи. – Жила с соседями: муж, жена, пятилетний сын. И вот этот сорокалетний мужчина, вернее – мужик грубый, примитивный, рабочий металлургического завода, изнасиловал меня, когда жены и сына не было дома, а затем валялся в ногах, умоляя молчать, не разрушать семью. И я промолчала. А потом при всяком удобном случае с безразличием и апатией отдавалась ему, не испытывая ничего, кроме брезгливости к самой себе. Наглоталась таблеток… и вот теперь я Вита, – с облегчением закончила она.

– Но ведь и Вита… – начал я, но она меня перебила:

– Да, разбилась, но на этот раз вышло что-то не так: я не почувствовала себя другой, а осталась прежней Витой – профессиональной проституткой, но в отличие от нее, я вспомнила обо всех своих жизнях.

– А это очень важно. Ты сейчас знаешь то, чего не знала позавчера.

– Ну и что?

– А то, что ты теперь не совсем Вита, не девица легкого поведения, ты, может быть, та студентка из своей первой жизни.

– Нет, – Вита отрицательно покачала головой, – мне трудно объяснить потому, что женщины чувствуют свое тело иначе, чем мужчины. И у каждой женщины это чувство свое. Так вот, я чувствую себя в теле Виты, а не в теле Тани, той самой студентки.

– Ты не можешь быть в теле Виты. Я уже говорил, что его не могли так быстро здесь похоронить.

– А какой это город?

Я назвал.

– Ты прав, – согласилась она, – да у меня здесь и никого нет из родственников. Я коренная москвичка по последней моей биографии. В кого это я на этот раз перевоплотилась?

И мы ведем разговор как ни в чем не бывало. С ума можно сойти!

– Послушай… забыла, как тебя звать.

– Евгений Иванович.

– Ой, прямо уж и Иванович!.. Женя, что ты думаешь обо всем этом? Что это со мною?

Я ждал этого вопроса, и у меня был, как мне казалось, на него правдоподобный ответ, без мистики и чертовщины. Той Тани-студентки нет в живых, она на самом деле утонула, но ее сознание каким-то образом переместилось в мозг другой девушки, а после ее гибели в мозг следующей, как по взаимной индукции. И вот в конце этой цепочки падающего домино сознания из тела в тело нескольких женщин, оно попадает мозг спящей летаргическим сном девушки, которую по ошибке закопали на кладбище. Но я не стал излагать ей своей гипотезы.

– Не знаю, Вита, но главное то, что ты осталась живой после стольких смертей.

– Зачем мне это? Человеку достаточно и одной смерти, – сказала она и подняла на меня глаза.

Что я мог ответить?

– А может быть, всего этого и нет? – продолжила она. – Может быть, у меня что-то с головой, и это все мне просто кажется?

– А мне, – спросил я, – тоже кажется? И гостиница, и кладбище?

– Тогда зачем мы здесь?

Я не понял.

– Зачем нас поместили в сумасшедший дом?

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – ответила Вита, – что мы оба сошли с ума.

Мне в голову такая мысль еще не приходила, хотя… подсознательно я был уже почти к ней готов. Это объясняло все. Были же, как пишут, случаи массового помешательства. Но для сумасшедших мы рассуждаем довольно-таки здраво и будем придерживаться той же тактики, чтобы окончательно не свихнуться.

– Вита, давай разберемся с твоими чувствами, по возможности придерживаясь логики?

– Давай, – согласилась она, – но я логику в школе не проходила: говорят, что такой предмет перестали преподавать давным-давно.