Юрий Астров - Квинтовый круг [сборник litres]

– Вита, у тебя тогда в гостинице был ожог на груди, теперь его нет, и ты говоришь, что он появится у тебя сегодня. Каким образом?

– Да я тебе уже говорила: Шашлычник приложит железку (я вспомнила – арматурой называется), разогретую докрасна в костре.

– Кто такой Шашлычник?

– Да он из команды очкарика. Его используют, когда требуется из кого-нибудь выцедить деньги. Клиента обычно завозят в пойму и пытают раскаленным прутом до тех пор, пока он не согласится выложить названную сумму. Отсюда и кличка – Шашлычник.

– А что они от тебя хотят?

– Я так и не поняла. Вначале думала, что я им требуюсь как женщина, но не это: спрашивают про какого-то мальчика и где его прячут. Может, сегодня у меня еще проявится, и я пойму. А ты не знаешь про мальчика?

– Сегодня узнаю, – задумчиво произнес я.

– А ты здесь при чем? – удивилась Вита.

– Да я же тоже был в пойме, когда тебя мучили!

У Виты от удивления расширились глаза.

– Так это ты был привязан к коряге?!

Я не успел ответить. Лампа над дверью щелкнула и выключилась. «Ой, мамочка!» – прошептала Вита, прижимаясь ко мне. Там, где находилось зарешеченное окно, не было видно даже мутного пятна: до рассвета было еще не менее двух часов.

– Ложись, – предложил я Вите, решив прекратить безрезультатную попытку разобраться во всем этом, – ты совсем озябла. Утро вечера, как говорят, мудренее.

Она снова легла на мою руку, прислонившись ко мне спиною. Укладываясь поудобнее, я случайно коснулся ладонью ее груди. Она мягко отстранилась и прошептала:

– Не надо, Женя…

– Что ты! Я нечаянно.

– Хорошо. Ты же сам говорил, что я теперь не девица легкого поведения, хотя… там, в гостинице, мне было с тобою приятно.

– Ладно, давай немного поспим.

– Давай. Ты не сердишься?

– Нет.

– А то у меня в голове раздвоилось: то я Вита, то… – и не закончила фразы, засыпая.

Я еще около часа пролежал с открытыми глазами. Страшно хотелось курить. Но спокойное, размеренное дыхание Виты постепенно вызвало у меня что-то похожее на резонанс: ритм моего дыхания настроился на ее, и я погрузился в сон, как в сухой и теплый колодец.

Меня разбудило громыхание двери. Я открыл глаза и первое мгновение не мог сообразить, где я нахожусь. Камера, палата? Рядом посапывает Вита… Вспомнил.

В помещении уже сравнительно светло, кроме того, из ярко освещенного коридора добавилось света. На пороге стоят двое в белых халатах. Их деформированные тени лежат на полу.

– Ты только посмотри, Котя! – гаркнул один из них, маленький, кривоногий, квадратный.

От крика Вита проснулась и, посмотрев на вошедших, вздрогнула. «Шашлычник!» – шепнула она, вцепившись мне в руку. Я тоже узнал его: в том сне он был таким же низкорослым и непропорциональным, только в штормовке вместо халата.

– Во дают! – прогундосил Котя, голос которого никак не вязался с двухметровым ростом. – Как голубки забавляются.

Вита села на топчан, засовывая ноги в тапочки. Я тоже сел.

– А она ничего, – заметил Шашлычник.

– Особенно сиськи, – добавил Котя, разминая во рту жевательную резинку.

У обоих из-под халатов торчали ноги в «варенках» и «адидасовских» кроссовках. Халат на Коте больше походил на куртку каратиста, чем на медицинскую спецодежду.

– А ножки? – зацокал языком Шашлычник.

– Фирма, – согласился Котя и добавил: – Я бы не прочь…

Я поднялся, давая понять, что пора заканчивать плоские шутки и переходить к официальной части, но это на них не подействовало.

– Я тоже, – продолжал ерничать Шашлычник. – Придется бросать нам жребий.

– Хватит паясничать, – спокойно сказал я.

Котя склонил голову набок, направляя ухо в нашу сторону, на секунду замер, даже жевать перестал.

– Ты слышал? Кто-то что-то сказал или мне показалось? – произнес он, разыгрывая из себя одессита.

– Кончайте хамить! – повысил я голос.

Те двое переглянулись.

– Что будем делать? – спросил Шашлычник.

– Вырубить его надо, чтобы не вякал, – ответил Котя и прикрыл дверь, и я почувствовал, что он действительно может «вырубить».

Шашлычник перевел взгляд с меня на Виту и задумался.

– А чего? – продолжил Котя. – Оденем затем на него рубашку для орангутангов и скажем, что буйствовал очень.

Шашлычник с трудом отлепил взгляд от Виты.

– Оно бы конечно да… но очкарику он нужен свеженьким, а не с мозгами всмятку.

– Жаль, – прогнусавил Котя, хлопая кулаком о свою ладонь, – ну тогда повели этого Наполеона.

– Сейчас сумасшедшие стали умнее, – хохотнул Шашлычник, довольный своим каламбуром, – под Наполеона не работают, – и скомандовал мне: – Пошли, божья коровка!

Я посмотрел на Виту. Она стояла съежившись, как затравленный зверек.

– Не волнуйся, Вита, я постараюсь все уладить побыстрее, – сказал я и направился к выходцу.

– Не волнуйся, не волнуйся, – передразнил меня Котя, – мы скоро вернемся и поговорим с тобою… в порядке очереди.

Шашлычник захлопнул дверь, повернул два раза ключ в замке. Мы оказались в длинном коридоре, стены которого были выкрашены в тот же цвет, что и в палате (или карцере). На полу местами выщербленная метлахская плитка. По обе стороны обитые железом двери со смотровыми глазками.

Медбратья взяли меня под руки и повели. Я никак не мог приспособиться к размашистым шагам Коти и семенящим Шашлычника. Из-за угла нам навстречу пожилая женщина в неопрятном халате выкатила тележку, заставленную алюминиевыми тарелками с едой.

– Привет, Михайловна! – заорал Шашлычник, будто обращаясь к человеку тугому на уши. – Чем ты сегодня кормишь своих кроликов? А, салатик! – И на ходу что-то схватил с тарелки.

– Пошел к черту, – тихо, без злобы, но с брезгливостью сказала женщина, – и когда ты только нажрешься.

– Работа такая, что калорий требует, – пояснил Шашлычник и захрустел редиской.

Идем в самый конец коридора. Лестница, подъем на следующий (очевидно – первый) этаж, такой же коридор, только почище, да и двери здесь не обиты оцинкованной жестью и вместо смотровых глазков таблички с названиями кабинетов. Останавливаемся перед одной – «Главврач».

– Больной доставлен, шеф! – прогнусавил Котя, открывая дверь.

В кабинете никого не было. Я осмотрел помещение: двухтумбовый стол, стандартная кушетка для осмотра больных, в углу, возле зарешеченного окна, холодильник, слева одностворчатый шкаф и рядом узкая дверь. Оттуда и вышел худощавый, среднего роста мужчина в белом халате. Его выходу предшествовал характерный утробный шум льющейся в унитаз воды.

– Здравствуйте, – приветствовал меня человек лет сорока. Его лицо в очках с тонкой позолоченной оправой показалось мне знакомым. – Садитесь, – указал он мне на стул рядом со столом, – а вы пока можете быть свободными.