Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

Если он хотел, чтобы мы замолчали, ему это удалось. По крайней мере, на несколько мгновений. Мы онемели от удивления, пытаясь осознать это ошеломительное откровение. Затем мы пришли в чувство, и бродяга проклинал всё на свете за то, что открыл рот.

– Твоя жена?

– А разве у тебя есть жена?

– Она же намного тебя моложе!

– Но ты никогда не рассказывал о ней!

– Как же такое может быть?

Немного сморщившись, Суобнос проворчал:

– Скажите ещё, что я не мужчина!

– Это не то, что мы имели в виду, но всё же погляди на себя…

– Ну правда же, – мягко добавил мой брат, – ты стар и беден!

– К тому же бродяга!

– И что тут такого? – воспрянул Суобнос. – А правитель Нериомагоса? Разве он не расхаживает всё время по разным землям? Это не мешает ему иметь несколько жён!

– Но это совсем другое! Он же герой!

– А я разве не герой?

– Э-э… Не обижайся, но ты немного труслив, не так ли?

– Немного труслив! Немного труслив! – бубнил оборванец.

На мгновение в нём возобладал так редко проявляющий себя гнев, и он, казалось, собрался бросить нас одних в самой чаще леса. Обида, к счастью, длилась недолго. Он опустил плечи, и глубокая печаль омрачила его обычно озорную физиономию.

– Да, немного робок, – признался он. – Но так было не всегда.

– Ты был когда-то храбрым? – немного недоверчиво спросил мой брат.

– Ещё каким! Даже более чем смелым, если уж на то пошло. Безудержно отчаянным…

Он потряс седой головой со смесью сожаления и раскаяния.

– Так, значит, ты на самом деле был героем? – удивился Сегиллос.

– Героем? – буркнул Суобнос. – Если под этим ты подразумеваешь одного из тех верзил, которые только и думают о том, как напиться допьяна и поубивать друг друга, то нет, я не был героем. Я был гораздо могущественнее, гораздо коварнее, чем они. И если сегодня я мудр в своём безумии, в то время я был безумен в своей мудрости.

– Ты был важнее героя? Ты? Как можно быть важнее героя?

– Это просто. Короли держат речи для героев. Стало быть, надо молвить раньше королей.

Мы бросили на него долгие недоверчивые взгляды.

– А разве ты встречался с королями? – вызывающе спросил брат.

– Ещё бы! – воспрянул бродяга. – И слишком близко, к сожалению. Откуда, по-вашему, я знаю вашу мать?

– И что ты делал в свите королей?

– Много чего, много чего. Я был виночерпием, привратником и паромщиком. Я читал по звёздам, проникал в тайники души, я восхвалял Луну и Солнце и воспевал их циклы.

– Ты был предсказателем?

– Называй меня так, если хочешь, Белловез. Я просто скажу, что был мудрецом и гордецом.

– А твоя жена? Тебе её дал король?

– О нет! Её нет. Никто не может даровать или получить её. Наоборот, она сама жалует и лишает. У нас много общего, она родом из тех же земель, что и я. Мы долго шли с ней вдвоём под открытым небом, свободные, словно ветер.

– Почему же вы больше не вместе?

Суобнос пожал плечами, и глаза его забегали.

– Должно быть, я её разочаровал, – пробормотал он.

– Ты изменил ей?

Он презрительно усмехнулся.

– Кто? Я? Тут всё скорее наоборот, малец! Вы видели её лишь издалека, но если вы когда-либо, к несчастью, подойдёте поближе, то вы поймёте! Вы всё поймёте! И почему я скитаюсь, и почему страдаю, и почему нахожусь на грани помешательства. Она так красива и так жестока, что проникает в самую душу, как нож проскальзывает в ножны, – он ударил себя ладонью в грудь и по лбу.

– Она проникает сюда и вот сюда, и, когда она уже внутри, больше уже ничего не имеет значения. И она знает это и играет с тобой. Это и благодать, и проклятье: если она предаётся тебе, то требует многого взамен. Она такого у меня попросила, такого…

Он запнулся, и мы увидели, как страх и безумие метались в глубине его очей. Он судорожно развёл свои худые руки, словно хотел охватить весь лес.

– Она попросила у меня весь мир! Чего же боле? Чего же боле? Ничего боле она не желала! Она попросила у меня весь мир! И знаете, что, медвежатки? У меня почти получилось! Да-да! Я почти смог! Сотнями я отправлял их на погибель, всех, всех, храбрецов и мудрецов, стариков и детей, сотнями, тысячами… Я почти смог… А потом, когда вдохнул запах всей этой крови и смрадный дух вспоротых животов, когда увидел все эти пронзённые копьями тела… И эти головы, эти жуткие головы, свисающие с повозок и конских сбруй… Головы тех, кто относился ко мне с почестью, тех, кто доверился мне… Я почти смог… Я разочаровал её…

– Ты был на войне? – удивлённо спросил брат.

Я же всё понял, но не верил тому, что рассказывал нам Суобнос. Он был настолько взбалмошным и таким трусливым. Как мог он быть в рядах тех, кто обагрил кровью воды Лигера? Я не стал задавать вопросов. Я не стал спрашивать бродягу, знал ли он моего отца. Его же, вероятно, заботило вовсе не это. Он присел рядом со следами кобылицы. Грязными пальцами он прикоснулся к отпечаткам на земле.

– Я разочаровал её, – повторил он, – и она бросила меня. Она возобновила свой путь, оставив меня в нищете на растерзание призракам былого.

– Но она где-то рядом! – воскликнул мой брат. – Она в лесу! Она ходит вокруг тебя!

Старый бродяга горько усмехнулся.

– Ты добрый человечек с мозгом воробья, – язвительно ответил он. – Думаешь, почему ты следуешь за мной все эти луны? Это я кружу вокруг неё. Она не приходила ко мне: это я выследил её. И я здесь только потому, что она обосновалась в Сеносетоне.

– Что она здесь делает? – спросил я.

– Кто же знает! Это ветреная особа. Вероятно, ищет нового спутника.

– В лесу?

– Вы забыли, кто скрывается в лесу? Она может отдать предпочтение одному из его обитателей, очаровать его, сделать своим избранником. И вывести его из леса…

Вскоре после услышанных от Суобноса откровений я расспросил мать. Однажды, когда она работала на готлисовом станке [81] Готлисовый станок – станок для изготовления гобеленов, на которых основа натягивается вертикально. , я будто невзначай спросил её о том, появлялся ли Суобнос при дворе отца.

– Суобнос? – рассмеялась она. – В кругу туронских героев? Конечно же, нет! С чего ты взял?

– Ты уверена? Возможно, в молодости он выглядел по-другому.

– Даже если он и захаживал в наш дом в Амбатии, то, возможно, был из тех попрошаек, которых мы подкармливали на пороге дома. Но я никогда его там не видела. Откуда ты взял эту белиберду?

– Суобнос рассказывал нам удивительные истории. Он намекнул, что знал тебя, когда ты была королевой.

Она грустно улыбнулась:

– Он до сих пор считает меня королевой, он не в ладу с головой. Он часто путает людей. Не придавай значения его россказням.

– Он также упомянул о какой-то большой войне. Рассказывал спутанно, но я почувствовал его страх. Мне показалось, что говорил он о войне Кабанов и что сражался на нашей стороне: