Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

– Это она? Она там?

– Да откуда же мне знать! Вы же трещите без умолку!

Последовав его примеру, мы тоже стали вслушиваться. Едва стихли наши громкие крики, как безмолвная зимняя тишина нависла над нами. Лес застыл в ледяном спокойствии. Жуткий холод и промозглая сырость пробирали нас до самого нутра.

– Где-то здесь, – прошептал Суобнос, указывая в том направлении, где стволы деревьев исчезали в пелене бледного тумана. Он двинулся туда, где незадолго до этого слышал звуки, и мы без колебаний последовали за ним.

Мы засеменили по призрачной роще, деревья редели, неуверенно расступаясь, и некоторые стволы были ободраны до заболони. Кое-где на ветвях висели клочки шерсти, содранные с грудины какого-то крупного зверя. Кусты падуба в подлеске яростно топорщили свои тёмные шипы, покрытые ледяной глазурью. В некоторых местах, несмотря на наледь, земля была изрыта большими комьями.

– Это место кормёжки кабанов, – сказал я.

– Нет, – ответил Суобнос. – Это не кабаньи порои. Тут корни копал зверь покрупнее.

– Ну, во всяком случае, это сделала не лошадь, – заметил Сегиллос.

Бродяга снял клочок шерсти со сломанной ветви. Он потёр его пальцами, понюхал.

– Запах мускусный, – буркнул он. – Больше похоже на зубра.

После его слов случилось нечто неимоверное, что привело нас в полное замешательство: в ответ ему раздалось насмешливое гоготание. Мы с братом глаза выпучили от удивления, потому что на этот раз мы были здесь ни при чём. Язвительный и обидный смех гулко разнёсся по округе, обрушившись на нас, как дождь из камней.

– Больше похоже на зубра, – повторил за ним кто-то ехидным голосом.

– На огромного такого зубра! – протрубил второй.

– А что же сразу не на верблюда? – прокрякал третий.

Я осмотрелся по сторонам, но в лесу никого не было. Ошеломлённый Сегиллос тоже водил глазами по безлюдной роще.

– Что это ещё за невидаль? – вскричал он.

– Что это ещё за невидаль? – повторил язвительный голос.

– Два выпавших из гнезда птенца, – содрогнулась чья-то мощная гортань.

– Со старой кукушкой в проводниках! – насмешливо пропищал ещё один.

Эти странные голоса гудели так громко, словно кто-то дул в охотничий рог. Это были пронзительные и писклявые, с хрипловатым воркованием женские голоса, принадлежавшие вздорным и капризным особам. Было такое ощущение, что они трубили нам прямо в уши, однако вокруг нас были одни деревья и кустарники с обледеневшими колючками. И лишь взглянув на Суобноса, я понял, что искал не там. Наш старый приятель испуганно втягивал голову в плечи. И тогда я сообразил, что насмешки в прямом смысле сыпались на нас с неба. Я поднял голову и наконец увидел их.

Три тёмные фигуры сидели в кроне возвышавшегося над нами бука. Они взобрались так высоко, что туман почти полностью их скрывал. Мы могли различить разве что расплывчатые очертания, казалось, что они были долговязыми и как-то неуклюже громоздились на ветке.

– Ах, надо же! Кто-то додумался поднять голову.

– Ещё немного, и прошли бы, не поздоровавшись!

– К тому же, как погляжу, пришли с пустыми руками!

В то время как Сегиллос рассматривал болтушек, я украдкой взглянул на Суобноса. Он постукивал кончиками пальцев по вискам, проклиная собственную глупость.

– Ты их знаешь? – прошептал я.

– Ни слова больше, – буркнул он, – больше ни слова…

К сожалению, этого нельзя было ожидать от двух сорванцов вроде нас. Будто ничего не слыша, брат уже успел окликнуть трещоток.

– Эй, вы там! На дереве! Что это вы делаете наверху?

– Что мы здесь делаем? – громко и обиженно проклохтали они в ответ.

– Что за вопрос!

– Маленький бесстыдник! Сам даже не представился, а уже перед ним отчитывайся.

– А зачем нам что-то делать?

– Мы сидим на дереве! И точка!

– Разве мы у него спрашивали, что он делает на земле?!

Три тени недовольно заерзали на своем суку. Ветви бука слегка заскрипели. Движения говоруний, почти скрытые от наших глаз завесой тумана, казалось, были преисполнены напыщенного величия и неуклюжей грации.

– Вспомните-ка, маленькие глупцы! – пробормотал Суобнос. – Рассказывая вам древнее поверье, я тоже взбирался на дерево.

– Ты их знаешь? – настаивал я вполголоса. – Кто это?

– Да и правда! – воскликнул брат. – Вы вообще кто такие?

Бродяга простонал, закрыл голову обеими руками, в то время как на нас лился поток разъярённых упреков.

– Что за дерзость!

– Что за хамство!

– Что за непочтительность!

– Какое нестерпимое нахальство!

– Да к тому же встал не с той стороны.

– Только поглядите на этого желторотика! Даже сопли не утёр!

Не смея поднять голову, Суобнос решил вмешаться.

– Простите его, Матушки, не серчайте, голубушки, – пролепетал он. – Этот мальчик рос без отца.

– Ах! Неужели, рогоносец, ты решился поговорить с нами?

– Ну, здравствуй, для начала.

– Раньше ты был повежливее.

Бродяга сокрушённо вздохнул и рассыпался в извинениях.

– Почему они называют тебя рогоносцем? – прошептал я.

– Твой брат оскорбил их, и они мстят мне. Они же прорицательницы. Они знают, что у меня ветреная жена.

Сегиллоса же все эти насмешливые нравоучения ничуть не впечатлили. Он привык выслушивать и не такие увещевания от Тауа, Рускоса и Сумариоса, когда мы обучались владению оружием, и не собирался сдаваться после пары насмешек.

– Вы так и не ответили, кто вы такие! – с издёвкой бросил он.

Три сплетницы возмутились пуще прежнего. Буря негодования пронеслась по морозному воздуху. Весь бук затрясся и наполнился таким гамом, словно на птичий двор пробралась лисица.

– Замолчи! Замолчи! – умолял Суобнос. – Пойми же ты наконец, это обитатели леса!

Но брат уже хватил через край. Злобные насмешки посыпались на него и ранили в самое сердце, впрочем, как и меня самого.

– Разве мы выспрашивали, кто вы такие?

– Может, наведывались без приглашения к вам домой?

– Или вели себя непозволительно?

– Конечно, нет, Сеговез, сын Сакровеза!

– Конечно, нет, Сеговез, сын мертвеца!

– Конечно, нет, Сеговез, ничейный сын!

– Твой вопрос – признак невежества!

– Твой вопрос – признак высокомерия!

– Твой вопрос – как и ты сам, лишь ничтожный прыщ!

Три тени насмешливо закашлялись, и мне показалось, что одна из них, потеряв равновесие, чуть не сорвалась вниз. Но всё же ловко удержалась, сделав странное движение, будто распахнув нечто, похожее на длинный плащ. Я мельком успел разглядеть её невероятно худые ноги, перед тем как она снова примостилась на ветке.

Их нападки на Сегиллоса задели меня за живое, и хоть я малость побаивался их злобной брани, всё же был слишком отчаянным, чтобы смолчать:

– Откуда вы знаете моего брата?