Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

– И эта услуга – доставить мне послание?

– Да.

– А кто были те двое чудаков с тобой?

– Ты не должен говорить о них так неуважительно. Может статься, они тебя слушают.

– Это Королева леса и Лесничий?

– Конечно. Ты уже знал об этом, раз ты их услышал.

– Почему они отправили тебя, если сами они неподалёку?

– Этого я не знаю. Они высокопоставленные особы. Возможно, им было нужно, чтобы о них объявил глашатай.

– И что это за послания?

– Это немного странно, но послание только одно, хотя если и есть второе, то смысла его я не понимаю. Лесничий попросил меня отыскать тебя; а когда я спросил, что нужно передать, он ответил: «Ничего. Если я захочу с ним поговорить, то сам его найду». Королева же поручила сказать тебе кое-что. Так вот: гоняться за ней – бесполезное занятие. Так ты никогда её не поймаешь. Если захочешь встретиться с ней, просто позови её. Это всё… Довольно странное чувство – всего в нескольких словах передать послание, с которым я проделал такой долгий и трудный путь. Но я сказал всё: если ты действительно Белловез, то моё задание выполнено.

– Королева леса – это всадница, которая скачет на большой кобылице?

– Да. А прежде всего это очень красивая женщина. Пока я думал, что ты старше, я завидовал тебе.

– А-а, понятно!

Я обхватил руками грудь и задумался, созерцая пламя костра. Я устал и замерз. Мысли о брате отвлекли меня от этого разговора.

– Она близко, – прошептал Ойко. – Послушай-ка.

Он приподнял голову, повернувшись в сторону леса. Я слушал его рассеянно. В утреннем воздухе кружились редкие снежинки. Небо, куда ни глянь, было затянуто пышными тучами.

– Послушай, – повторил Ойко.

В морозной дымке леса я скорее почувствовал, чем на самом деле услышал, лошадиный топот.

– Иди ей навстречу, – приободрил меня воин.

Я пожал плечами.

– Мне это больше не нужно, – пробормотал я. – Я уже не хочу её искать.

– Кого же ты ищешь?

– Суобноса. Его я хотел увидеть. Это он хотел отыскать её. Но она злая. Она посылает тебя доставить мне послание, в то время как в ней нуждаюсь совсем не я. Она приходит, когда Суобноса нет, и из-за неё мой брат серьёзно болен… Нет, мне и правда до неё больше нет никакого дела.

Ойко посмотрел неодобрительно. Сквозь жемчужно-серую завесу леса мы услышали фырканье лошади.

– Честно говоря, не стоит заставлять её ждать, – прошептал воин. – Во всём этом есть смысл. Вероятно, она сможет всё тебе объяснить.

– Что объяснить? – раздражённо бросил я. – Почему мой брат умрёт?

Амбакт посмотрел на меня с большей снисходительностью.

– Смерть, знаешь ли, – сказал он тихо, – далеко не всегда то, что мы думаем…

Уставившись на него пустым взглядом, я понял, что он хотел успокоить меня, но я не понимал, что в его словах было утешительного.

– Как зовут твоего брата? – тихо спросил Ойко.

– Сегиллос… То есть, Сеговез.

– Ах да, Сеговез. Его я тоже знал. Это был молодой воин, исполненный беспощадности и силы.

– Как так? Но это невозможно. Он младше меня.

– И всё же я видел, как он выиграл поединок в круге. Он был даже доблестнее тебя.

– Ничего не понимаю. Вздор! Ты несёшь какую-то чушь!

– Я тоже немного растерян… Но всё же я начинаю кое-что понимать. Сеговез моложе тебя, и всё же я знал вас обоих во время первой войны. Это очень странно, но из этого следует, что твой брат не умрёт, потому как я позже встречался с ним.

Я покосился на него с недоумением. Из подлеска донеслось цоканье копыт.

– Разве ты не хочешь получить ответ на все эти тайны? – тихо спросил Ойко. – Иди. Иди же, иначе она разозлится.

Я цеплялся за эти нелепые рассуждения, чтобы увидеть в них хоть лучик надежды. Но я всё ещё был подавлен, и воин добавил:

– Если человек, которого ты ищешь, действительно дорожит ею, найди её для него. Может быть, он и сам придёт к вам.

Если бы я был здоров, я ринулся бы к всаднице, найдя в доводах незнакомца вескую причину, чтобы снова начать игру. Но силы покидали меня, и мне совсем не хотелось уходить от тёплого огня и вновь погружаться в сизую пелену трескучего мороза. Снежинки кружились вокруг нас в причудливом хороводе. С каждым мгновением день угасал.

Я больше не доверял Суобносу, его предательство, будь оно во сне или наяву на поляне Гариссаля, а также отсутствие его на опушке, разочаровали меня. Однако я вспомнил его обеспокоенный взгляд, дрожащие руки, и то, как смешно он подпрыгивал, когда мы замечали всадницу. Это было нелепо и достойно презрения, по крайней мере, в глазах желторотика, но он, казалось, действительно сходил с ума по наезднице. Возможно, Ойко был прав. Королева могла привести меня к Суобносу, а это было надеждой на спасение брата.

Тревога огненной рукой сжала грудь, отдаваясь пламенем в правом боку. Я не мог позволить Сегиллосу погибнуть; не мог даже представить себе тоскливое и пустое существование без моего невыносимого и вечно мешающего младшего брата. И тогда я наконец забыл о своей гордыне. Я поднялся на ослабших ногах и, пошатываясь, побрел прочь от костра.

Я вернулся в лес, и моё хрупкое тельце снова попало в объятия суровой зимы. За обледенелыми ветвями и заиндевевшими стволами деревьев я чувствовал чьё-то присутствие. Вначале я увидел белые клубы выдыхаемого пара, а затем приметил и неподвижно стоящие в ледяном лесу статные силуэты верховой лошади и её всадницы. Спотыкаясь и опираясь о стволы деревьев, я поплёлся в их сторону. Я был уже совсем близко, как вдруг изящным жестом Королева коснулась крупа иноходки. Кобыла зашагала. Из-за толстого слоя снега её темп замедлился, и она пошла элегантным пиаффе, подбрасывая хрустальную пыль над коленом. Преисполненная насмешливого ликования, всадница направила лошадь в противоположном направлении. И уже через несколько шагов они растворились в пелене вихрившихся снежинок.

Я хотел рвануть вперёд и закричать, но был так слаб, что поскользнулся и распластался во весь рост по мягкому пушистому одеялу. Со слезами на глазах я приподнялся на одном локте, чихнул, и из носа вылетел забившийся снег. Я позвал её, но из меня вырвались лишь приглушённые хрипы.

– Нет! Нет! Подожди…

С большим трудом я поднялся на ноги. Я был весь белый, будто обвалялся в муке; снег, оттаивая в горловине плаща, струйками ледяной воды душил меня. Я больше не мог говорить, только лязгал зубами.

Мой разум почти обезумел от холода, но я, обхватив себя руками, всё же шагал вперёд. Я убеждал себя, что снег облегчит мне погоню: по следам идти будет легче. С трудом прохромал с десяток шагов, а потом застыл в изумлении. В студеном мареве подлеска я вновь увидел всадницу, она стояла, прислонившись плечом к дереву, словно ожидая кого-то, покрытая белоснежной шалью, её голова была повернута в мою сторону.