Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

Незадолго до восхода солнца выпал белый снег. Пушистый ковёр накрыл все следы на нашем дворе: теперь невозможно было отследить, что за ночные посетители были здесь. Для меня это не имело никакого значения. Я шёл не за ними.

Я настолько замёрз, что с огромным трудом пересёк подворье. Я опасался, как бы кто-нибудь из наших прислужников, заметив мой побег, не завернул бы меня обратно. Но мороз давал о себе знать: кругом будто все вымерло. Спотыкаясь, я вышел за ворота и поплёлся в сторону тусклых очертаний лесных окраин. Луга и пашни, покрытые толстым слоем снега, тут и там расставляли мне капканы. Порой я проваливался по самое колено, теряя равновесие; ледяная пыль налипала мне на браки и стекала в броги. Я изнемогал от изнурения. Чтобы пройти этот короткий путь, мне пришлось несколько раз остановиться, каждый вдох резал меня будто ножом. В правом боку что-то кололо. Болезнь лишила меня былой силы, оставив лишь буйную голову, которая никак не хотела признавать, что эта выходка могла мне дорого обойтись. Главное было спасти брата. Суобнос оставался моей последней надеждой. Я должен был найти его; после того как он подверг нас такой опасности в лесу, бродяга был просто обязан нам помочь.

Строения Аттегии уже растворились в туманной дымке позади меня, как вдруг моё сердце встрепенулось от радости. На краю тёмного леса, под старыми деревьями, где Банна оставляла свои приношения, сверкал оранжевым пламенем маленький костёр. Я поспешил к нему, пробираясь сквозь сугробы, словно через болото. Кто-то пытался согреться, сгорбившись над жалким костром. Я думал, что уже достиг цели, что сейчас исправлю все свои ошибки, что совершил по незнанию.

– Суобнос! Суобнос! – прохрипел я.

Мужчина повернулся ко мне. Его лицо было гладко выбрито. Заколотая зеленоватой фибулой, с плеча свисала большая шерстяная накидка неопределённого цвета, повидавшая различные превратности погоды. Незнакомец прислонил копьё и большой щит к дереву неподалёку. Весь мой восторг рассеялся, словно дым на ветру. Этого скитальца я не знал.

Жестом он пригласил меня к костру.

– Подойди сюда, мальчик! Небось продрог весь! Иди погрейся!

Ни его голос, ни его облик не были мне знакомы. И все же непонятным образом откуда-то из тёмных глубин памяти всплывали размытые картины. Мгновение я колебался, но он оказался прав: я действительно совсем замёрз. Я сел у огня, подвернув ноги и протянув онемевшие пальцы к языкам пламени. Краем глаза я осмотрел незнакомца. Передо мной был крепкий мужчина, уже в годах, густые волосы которого были коротко подстрижены, а лицо с жёсткими чертами казалось безмятежным, скорее даже суровым, и чем-то напоминало Сумариоса. У него были сильные руки, на одной из них виднелся край татуировки, которая обвивалась вокруг запястья и исчезала под рукавом. Несмотря на то что он был весь укутан, накидка не смогла скрыть его уродливый шрам, который проходил через всё горло. Я догадался, что имею дело с воином, но не из этих земель, я никогда не видел его в сопровождении правителя Нериомагоса. Через некоторое время вояка слегка улыбнулся.

– Ты, похоже, разочарован, что встретил меня, – заметил он.

– Твоя правда. Я ожидал найти здесь другого человека.

– Ты кого-то ищешь?

– Да.

– Забавно. Я тоже кое-кого ищу.

Он потёр озябшие ладони, чтобы тепло быстрей разлилось по всему телу, затем добавил:

– Ты из местных, малец?

– Ну да.

– Тогда, возможно, ты сможешь мне помочь. Мы ведь на землях Нериомагоса?

– Да, мы недалеко.

– Быть может, ты знаешь Белловеза, сына Сакровеза?

Я уставился на него, широко раскрыв глаза.

– Ну ещё бы! Это я.

Мужчина нахмурился, бросив на меня настороженный взгляд.

– Что ты такое говоришь?

– Это я Белловез.

Воин слушал меня недоверчиво, и при этом будто разрывался между смехом и гневом.

– Нехорошо обманывать, – пристыдил он меня. – Я знаю Белловеза, и это не ты.

– Да говорю же тебе, это я!

– Белловез – молодой благородный воин, а не маленький лживый крестьянин.

– Я не крестьянин! И я не лгун! Я Белловез, сын Сакровеза, короля туронов! Мой дядя – Верховный король!

Глаза собеседника вспыхнули от негодования, вытеснив теперь все остальные эмоции с лица.

– Как ты смеешь… Это невозможно… Я знаю Белловеза, ты ему в сыны годишься…

Он смотрел на меня широко открытыми глазами. Постепенно негодование сменилось безграничным удивлением.

– А ведь и правда, ты действительно мог бы сойти за его сына… Ты очень похож на него… Но он слишком молод, чтобы иметь ребёнка твоего возраста… Разве что, конечно…

– Разве что?

– Я ищу его уже так давно. Возможно, прошло больше зим, чем я думал…

– Ничего подобного. Говорю тебе, Белловез – это я.

И поскольку он явно пытался разобраться в своих мыслях и никак не мог унять волнение, которое по мне больше походило на лёгкое сумасшествие, я начал подозревать, что за этой встречей кроется какая-то тайна.

– Скажи-ка, это ты прошлой ночью стучался к нам в дверь?

– Ты живёшь на соседней ферме?

– Да. Значит, это был ты?

– Это был я. Какой позор так относиться к путешественникам!

– Мы боялись. У тебя была странная компания.

– Я был один.

– Ну да! Мы слышали их, двух других.

– Каких ещё двух других?

– Королеву леса и Лесничего.

На этот раз он мрачно посмотрел на меня. Прежде чем ответить, он наломал хвороста и подбросил в огонь.

– Возможно, я ошибся, – медленно проговорил он. – Я с трудом узнаю тебя и не понимаю, как ты можешь быть таким молодым. Но я видел столько странных вещей, пока был в пути… И если ты слышал их обоих… Ибо ты прав, они всегда поблизости… То ты, вероятно, и есть Белловез.

Поразмыслив, он облегчённо вздохнул.

– И зачем же ты меня ищешь?

– У меня для тебя есть послание.

– Какое послание? От кого?

– На самом деле ты и так его знаешь. Но сначала послушай, кто я и как пришел к тебе. Возможно, ты этого не помнишь, или, может быть, вспомнишь намного позднее…

Он положил руку с татуировкой на грудь.

– Меня зовут Ойко, сын Карердо. Я – секванец, но поскольку был амбактом на службе у Комаргоса, сына Комбогиомара, не раз сражался за Верховного короля, твоего дядю. Моим последним походом была война с амбронами, конец которой я не увидел. Именно тогда-то мы с тобой и встретились, хотя, должен признать, я не был с тобой хорошо знаком. Когда я уходил, заключил соглашение со своим вождём. Я позаимствовал у него десять коров и оружие для моих сыновей и обязался возместить ему всё, когда мы встретимся на Острове Юности. Этот долг не давал мне покоя. Десять коров, три копья, три щита – это много, а у меня ничего не осталось, когда я прибыл на остров. Комаргос – великий воин, он презирает опасность, и, если бы он вскоре последовал за мной, я не смог бы сдержать данное ему слово. И тогда я отправился в Седлос. Там, под большим курганом, где радостно потрескивали костры, пировало племя Богини. Меня хорошо приняли, и, когда я насытился изысканными яствами и медовой настойкой, люди из племени попросили меня рассказать мою историю. Я рассказал её во всех подробностях и упомянул, что меня беспокоило. Двое из гостей предложили мне сделку: они пообещали погасить мой долг в обмен на одну услугу.