Гай Орловский - Ричард Длинные Руки. Церковь и демоны

Он молчал, смотрел на меня тупым взглядом бессловесного и покорного раба.

Серфик заметался перед моим лицом, выписывая уже не восьмерки и спирали, а что-то вообще из неримановских пространств.

Я сказал сердито:

– Серфик!.. Ты же можешь говорить со мной, не дожидаясь приказа?

– Не могу, – пискнул он. – Вот не могу и все!.. Но отвечать могу. Даже на то, что вы, мой господин и повелитель, еще не спросили. Кракандельт служит вам и хочет дальше служить… потому что…

– Ну-ну, – поторопил я, – не спи!

– Не знаю, – пропищал он жалобно, – как объяснить… В общем, наш плазменный океан, как вы его называете, побудил помогать вам, мой господин и повелитель.

Я насторожился, переспросил:

– Он… живой?

Он запнулся, попытался ответить, но не смог, я посмотрел на Серфика, а он, услышав безмолвный вопрос, пропищал:

– Он – это все мы!.. Без нас его нет, а нас нет без него, мой господин.

– Ого, – пробормотал я в замешательстве, – коллективный организм?.. Или общее сознание?.. Когда-то и люди вот так сольются, но, надеюсь, нескоро… А что случилось? Ненавижу быть Избранным. Или потому, что я первый и единственный из людей, кто не мучает вас, а помогает?

Кракандельт промолчал, мертвая каменная глыба, а Серфик, правильно интерпретируя мой вопрос, вспискнул:

– Вы один из Первых!

Я спросил ошалело:

– В каком смысле?

– Из тех, – пояснил Серфик, – кто создавал нас, учил и помогал!.. Когда мы все вместе, чувствуем такое вот.

– А когда порознь?

Он пропищал:

– Порознь слабые, ничего не помним… Потому так хорошо, когда сливаемся воедино. И только тогда чувствуем, что вы не такой, как остальные люди.

Я пробормотал:

– Ну как бы да, но не признаюсь, а то знаешь ли, как-то неприлично и даже опасно в нашем слишком безопасном мире быть не таким, как все. Это даже недемократично и подозрительно для властей и общества. А я, как верховная власть, должен сам таких искоренять… В общем, помощь Кракандельта принимаю с благодарностью и радостью. Как-нибудь похлопаю по плечу при случае. Но я пока не решил, отправляться ли со свитой, либо Файр мне будет и конем, и телохранителем.

– Кракандельт сильнее!

Я развел руками.

– Понимаешь, я люблю все получать без драки. А если Файр напыжится, встопорщит гребень и рыкнет, то лучше телохранителя и не придумать. Никто же не знает, что он не боец… Кракандельт, я ценю твое самопожертвование, но пока оставайся в запасе, как испытанный и отмеченный боец элитного отряда.

Серфик вспискнул изо всех крохотных сил:

– Все исполним!

Я старался выглядеть уверенным и всемогущим, но вообще-то чувствовал себя больше испуганным, чем обрадованным. Похоже, общее сознание демонов, когда растворяются в том океане, пришло к заключению, что я на их стороне, и если исчезну, то будет как раньше, что значит хреново. И это общее сознание решило, что в их интересах, чтобы я не склеил ласты.

– У вас демократия, – проговорил я, – хотя и тоталитарная, как я люблю. Потому обещаю – злоупотреблять вашим доверием не буду. Или уже обещал? Ну, хорошее повторить не зазорно. И всех отпущу, кто попадет в мои загребущие. Но не сразу, конечно. Свободу нужно заработать, а то и заслужить верной службой державе! Держава – это я.

Он пискнул:

– Да-да, вы сказали, герои штурма крепости Гатониса должны служить образцом для человечества!..

– Именно, – подтвердил я. – Нечестно давать дешево, а то и вовсе бесплатно то, за что первые герои платили жизнями. Итак, станьте здесь ближе!.. Кракандельт, а ты носить не сможешь? Я до обеда совсем легкий.

– Смогу, – проревел он, – но только так… как Плантагенет при штурме крепости Гатониса. А мгновенно… только Файр.

– Понятно, – ответил я. – Иначе не могли бы появляться вообще на зов. Хорошо, тогда просто будь вблизи. Вы двое и есть мои телохранители. Вообще-то не к врагам иду, но в этом мире даже простой барон передвигается с охраной!.. Файр, мне что сделать? Зажмуриться и задержать дыхание?

– Не понял, – ответил он гулким голосом.

Серфик запищал что-то неразборчивое, а Кракандельт, не двигаясь с места, ответил за Файра:

– Если он и будет конем…

– Соображаешь, – похвалил я. – Странно, если понес бы меня в объятиях копыт. Хорошо, сейчас выберу место, куда доставите драгоценный груз, даже бесценный, стараясь не повредить, а вы тут пока не ломайте мебель…

Они застыли, как вмороженные в лед, даже Серфик перестал трепетать крылышками и завис, так что все это его крыломашество есть наглое притворство, на самом деле передвигается – даже не хочу допытываться как, он и сам наверняка не знает.

На ощупь отыскал на руке браслет Наблюдателя, сосредоточился, вспоминая картины маркизата. Некоторое время прикладывал кончики пальцев, тер в том месте, где выгравированы магические значки, ничего не происходило, наконец сообразил, что нужно слушать не крики за окном и конское ржание, а полностью отдаться процессу, а у меня с сосредоточением всегда проблемы, мысли сразу уплывают, как гордые лебеди, толпой идут фантазии, и не всегда насчет баб.

В черепе возник далекий звон, начал нарастать с такой мощью, что уже и не звон, а грохот. На миг почти потерял сознание, пакостнейшее чувство, перед глазами поплыло, тошнота подступила к горлу.

Еще и в ушах зазвенело, а в пространстве передо мной, прямо в воздухе, не касаясь пола, проступило мутное окно, то ли реальное, то ли в моем воображении.

Сердце застучало чаще, в череп хлынула горячая кровь, хотя вроде бы не первый раз сталкиваюсь с чародейскими штуками. В появившемся портале медленно поплыли сгустки серого тумана, неспешно растворились, вдали проступили очертания величественного дома, который привычно называю домом грандкапитана, хотя он давно уже мой.

Заставив себя успокоиться, я волевым усилием остановил изображение, вздохнул чуть свободнее, когда послушно замерло, хотя тут же начало потихоньку подрагивать и раскачиваться, сузил до размеров окошка.

Стало резче и отчетливее, а в черепе звон утих, хотя не прекратился. Окошко самое то, ощущение почти привычное, так смотрел в подзорную трубу, даже изображение скачет и смазывается почти так же.

Ага, вот лестница, по которой поднимался на второй этаж, узнаю, а вот и дверь в комнату, которую облюбовал себе под спальню…

Сердце колотится, хотя колечко раньше уже испытал у себя в кабинете, рассматривая то гвардейцев в коридоре, то Юстера и Титуса на страже дворца и Волсингсбора.

На картинку наложились еще и призрачные стены с трофейными картинами, прыгающие из стороны в сторону резные панели стен, ступени, столы, гобелены, даже дважды пронеслась взад-вперед черепичная крыша.

– Давай, – шепнул я себе, – не трусь. Что-то в последнее время колебательный какой-то… Имперская мантия не по росту?.. Файр, готов?