Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

– Вас, – доверительно поведал он. – Интересуются.

Запах от вина шёл восхитительный – не чета той бурде, какую Шнырь за жалкие гроши сосал всё утро. Господин в сером кивнул и указал на лавку рядом. Шнырь вслепую, со второго раза, сгрёб со стола кружку и на ватных ногах направился к камину.

«Шпик! – решил он. – Или, не дай бог, кто-то из воров. Ох, отрицаю Господа, везёт же мне – опять я влип!»

Он подошёл и сел напротив. Кружки стукнулись. Беседа началась.

– Как тебя звать? – спросил всадник, терзая ножом козлячий бок.

– Симон, – не моргнув глазом, моментально соврал Шнырь.

– Симон… – Во взгляде толстяка проглянуло неодобрение. – А может, ты ещё и Пётр? Как тебя звать по-настоящему?

– Иоахим, – поколебавшись, признался тот.

– Так-то лучше. Странствуешь?

– Типа того, – Шнырь сделал неопределённый жест, – брожу.

– Здешние места хорошо знаешь?

– Здешние места? Чего ж не знать. Конечно, знаю.

– Где ты вырос?

– Я-то? Возле Лауэрзее.

– Тогда назови мне пару городишек рядом с Нимвегеном. Можешь?

Шнырь хотел послать его подальше с этакими расспросами, но неожиданно для себя ответил. То ли благоразумие взяло верх, то ли хмель, а может, нюх вора на скорую наживу. Так или иначе он решил послушаться внутреннего голоса.

– Запросто! – сказал он. – Вот: Этсен, Стефансверт, Руремонд… Ещё есть Ньюве-Ваалем, только он ниже по течению, почти у самого залива.

– Как лучше всего попасть отсюда в монастырь святой Клариссы?

– Это в тот, который на песках? А по тракту. Прямо на север, мимо плотины старого Ганса, потом через лес. Два-три дня пешим. На лошади меньше.

– Как зовутся жители Эйндховена?

– Известно как! – Шнырь расплылся в ухмылке. – «Засовщики».

– Сколько дней пути от Боосхомской пристани до Маастрихта?

– А нискока!

– Нисколько? – удивился толстый. – Это почему?

– Потому как нету никакой Боосхомской пристани. Может, где южней и есть, а в здешней округе ничего с таким названием нету, ни пристани, ни села.

– Что ж, – удовлетворённо хмыкнул господин в сером, – похоже, ты и впрямь здешний. Мне нужен помощник. Парень ты вроде неглупый, на месте не сидишь, работой не занят. Хлопот будет не много: тут костёр разведёшь, там за лошадью присмотришь, в городе подскажешь, где остановиться, а если драться придётся, будешь на моей стороне. Так как? Пойдёшь со мной?

– Эй, – забеспокоился Шнырь, – а скока дадите?

– Полфлорина в неделю. Кормёжка и ночлег за мой счёт.

– Замётано. – Шнырь не колебался ни секунды. – Тока скажите, куда ехать. Ежели в Лисс, тады увольте – я туда ни ногой.

– А чего так?

– Эта… воздух там дурной.

– Нет, так не годится: в Лисс меня тоже может занести. Ты, парень, не финти. В чём дело? Натворил чего? Тогда лучше сразу скажи, я поговорю с кем надо.

– Э, господин хороший, не сочтите за грубость, тока это вас не касается.

– Да? – На краткое мгновение лицо толстяка омрачила тень, но тут же рассеялась. Иоахим, уже порядком набравшийся, ничего не заметил. – Что ж, ладно. Тогда выпьем, чтобы скрепить наш уговор. Хозяин! Ещё две кружки!

Вино принесли мгновенно.

– Меня звать Ян Андерсон, – представился толстяк, полез в кошель и бросил в кружку Иоахима монету. – Я нанимаю тебя: вот. Пей.

Шнырь принял из его рук кружку, начал пить, и в этот миг Андерсон молвил слово . Какое, Иоахим не расслышал, но тут монетка стукнула его по зубам, и время будто замедлилось. Он выпал из реальности, как это бывает с пьяными, сознание его помутилось, кружка, которую он всё ещё сжимал в руке, стукнула о столешницу. Глаза Иоахима сделались пусты. Ян Андерсон пощёлкал пальцами у него перед носом и удовлетворённо хмыкнул.

– Имя? – уже совсем другим тоном потребовал он.

– Моё имя – Иоахим ван ден Лауэр, – безразлично произнёс тот. – Подельники зовут меня Шнырь.

– Кто-кто? Подельники? Ты что, мазурик?

– Да. Я вор.

– Где обитаешь?

– Живу где придётся.

В две минуты Иоахим выложил нанимателю всё, что произошло с ним, начиная с ограбления особняков и неуплаты в воровской общак и кончая разбирательством с охраной Цигеля и бегством. Кабатчик и усатый дядька с трубкой, широко раскрыв глаза, смотрели на происходящее. Ян Андерсон не обращал на них внимания – у него как раз возникла заминка. Если сперва речь Иоахима была ясна и связна, хоть и лишена при этом всяческого выражения, то в описании драки вдруг возникла пауза, Иоахим начал заикаться, потом и вовсе умолк, тупо глядя перед собой.

– Эй! – Андерсон снова пощёлкал пальцами у него перед носом. – Не спать, смотреть в глаза! Отвечать на вопросы!

– Что… Какие вопросы… Где я?

Все, включая Андерсона, вздрогнули – так резко это прозвучало. Голос у рыжего парня как-то странно изменился, выражение лица тоже. Шнырь сидел, моргал и морщился, тёр пальцами глаза. Он глядел вполне осмысленно, серьёзно и всё время озирался по сторонам, словно и впрямь очутился здесь впервые. Взгляды его были быстрые, короткие, оценивающие. Наконец он посмотрел на Андерсона. Скулы его затвердели.

– Яд и пламя, опять ты! – вдруг сказал он, глядя толстяку в глаза. Кулаки его сжались, ручка у глиняной кружки с треском отломилась. – Всё не можешь оставить меня в покое? Чего тебе надо?

Андерсон растерялся, но среагировал молниеносно.

– Ах ты, вот так встреча! – воскликнул он и хлопнул в ладоши. Глаза его заблестели восторженным удивлением. – Лис! Не ожидал. Так ты и с этим парнем был накоротке? Мне положительно везёт! И куда ты держишь путь?

Иоахим набычился. Прошёлся пятернёй по волосам.

– Тебе нас не найти, – сказал он. – Этот человек тебе не поможет: я не хочу с тобой разговаривать. Ни так, ни через сны.

– О, теперь мне разговоры не нужны, мне достаточно просто идти за тобой. Ах, удача, вот удача! Девчонка ещё при тебе? – Иоахим не ответил, лишь буравил собеседника колючим взглядом. – Значит, при тебе, – удостоверился Ян Андерсон. – Отлично! Превосходно! Продолжай идти. Мы встретимся, и очень скоро, обещаю.

– Если это случится, молись, чтобы я тебя не увидал! – выделяя каждое слово, отчеканил Иоахим Шнырь или тот, кто говорил его устами, в последний раз посмотрел на Андерсона чужим взглядом, затем в нём будто задули свечу – он вздрогнул, обмяк, глаза его закатились, руки повисли, тело рухнуло на стол.

Стало тихо. Шнырь лежал неподвижно – уткнулся щекой в лужу пролитого вина и храпел, как записной пьянчуга. Андерсон о чём-то размышлял, подперев одной рукой голову и вертя в другой деревянную вилку.

– Э-э… господин Андерсон? – вдруг услышал он и поднял голову.

Кабатчик и усач стояли перед ним едва ли не навытяжку.

– В чём дело? – нахмурился он, переводя взгляд с одного на другого. – Что вам угодно?