Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

– Получишь ты свои патары. Только не порежь.

– Не извольте беспокоиться! А если что, у меня есть шафран и кёльнская вода.

Он подбросил угольку в жаровню под латунным тазом, где грелась вода, пару раз качнул ручными мехами, дал пинка какому-то мальчишке, дабы тот не толкнул его ненароком под руку, обернул травника полосатым, как матрац, полотенцем, пощёлкал ножницами и приступил к делу.

– Рутгер, возьми, – позвал травник и незаметно, под покрывалом, отсчитал из кошелька несколько монет. – Чем стоять, купи еды. Возьми бобов, капусты, окорока, масла… смотри сам. Я буду тут.

Рутгер молча зажал деньги в кулаке, кивнул и пошёл прочь. Душа его была в смятении. Он шёл мимо лотков и палаток, где продавали овощи, орехи, рыбу, креветок и устриц, а сам раздумывал о том, что с ним произошло. Цурбааген был не самым плохим городом, который он знал, сколько-то времени Рутгер даже промышлял здесь, впрочем, вскоре перебравшись в Лиссбург. Он вспоминал переулок Луны и дом-полумесяц, засаду в ту ночь, когда он впервые встретился с травником, и терзался сомнениями. О чём тогда сказал ему Жуга? И, главное, что он сделал с толстяком Смитте? Не тогда ли начала свиваться ниточка, которая привела Рутгера к травнику, а их обоих – в Цурбааген? И если Жуга так, походя, сумел свести с ума одного человека, почему бы ему не сделать подобное и с другим? Например, с ним, с Рутгером. А иначе почему он, Рутгер, здравому смыслу вопреки, ходит за травником как привязанный и чуть ли не служит на побегушках? Из-за Зерги? Вряд ли. Всё-таки он сам по себе, она сама по себе. И если что-то связывает их, Лис здесь ни при чём.

Или – при чём?

И вообще, с какой стати все зовут его Лисом?

Рутгер стиснул зубы. Всё-таки была в этом странность, запутанность, отголоски какой-то давней истории. Он не мог понять, как Зерги к нему относится. Любит его? Ненавидит? Любит и ненавидит? А может, он ей безразличен?

За размышлениями не заметив, как пролетели полчаса, Рутгер набил мешок едой и напоследок решил купить бутылку молока, как вдруг почувствовал, что чья-то ловкая рука легонько, как бы случайно хлопает его по карманам. Рутгер выждал момент и быстрым движением схватил воришку за запястье. Развернулся и нос к носу столкнулся с каким-то невысоким парнем.

– Ты что это здесь, – прошипел он, – а?

– Это ты чего! – заюлил тот. – Я шёл, а ты хватаешь… – Вдруг он переменился в лице: – Э… Рутгер?!

Наёмник присмотрелся к вору и тоже вздрогнул.

– Штихель!

– Я.

– Твою мать… – Рутгер отпустил его (тот сразу стал разминать запястье). – Ты что, карманничаешь, что ли?

– Я-то? А… Я так, по мелочи… – замялся тот. Глядел он в сторону. – Малина ж развалилась. Ты ушёл, другие плюнули. Одно время мы домушничали со Шнырём – знаешь его? Нет? Но дело же громкое было… Ну всё равно. Потом на нас наехали.

– А Цапель что?

– Так Цапель и наехал! Пришлось из Лисса ноги делать. А чего? Куда податься? Вот я и щупаю по ширмам, надо ж как-то жить. А ты где?

Рутгер насупился.

– Где надо.

Штихель шумно почесался, смерил взглядом его потрёпанную одежду, корзинку с продуктами и хмыкнул.

– Служишь, что ли, у кого-то?

– Никому я не служу.

– А… ну…

Тут кто-то тронул Рутгера за плечо, он обернулся и столкнулся с травником.

– Вот ты где! – с облегчением выдохнул тот. – А я тебя обыскался. Пойдём, там Сусанна сидит голодная.

Жуга разительно переменился. Рутгер даже не сразу понял, что это он. Хвост волос исчез. Тонзура и короткая стрижка омолодили его и в то же время придали солидности. Рыжина теперь не бросалась в глаза. Бритое лицо, высокие скулы, шрам на виске, аскетическая худоба и белая бернардинская ряса производили впечатление мрачное и торжественное, хотелось попросить у него благословения. Рутгер уж на что был чужд подобных сантиментов, и то проникся, что уж говорить о Штихеле… Жуга тем временем пристально смотрел на них и хмурился.

– Это кто? – спросил он наконец.

– Так, старый знакомый. – Рутгер пожал плечами.

– Ага. Ну что же, pax vobiscum, герр старый знакомый. А теперь забудь, что нас видел. Ну что, всё? Пойдём.

Рутгер кивнул:

– Пошли.

Миг – и они смешались с толпой, оставив Штихеля в унылом одиночестве.

– Вот жохи, – с горькой завистью промолвил он. – Живут же люди, а? Не иначе новое дело хотят закрутить. Эх, ну почему мне так не везёт! – Он опять поскрёб в затылке и вдруг задумался. – By Got! – пробормотал он. – Этот монах… где я мог его видеть? Не помню.

А Жуга и Рутгер двигались на юг. Рынок остался позади. Рутгер чувствовал себя неловко. Все встречные, наверное, принимали его за разносчика, который доставляет провиант в обитель. С другой стороны, парочка не вызывала подозрений, разве что бутылка с молоком торчала из корзины самым идиотским образом.

– Куда мы? – Рутгер повертел головой. – Дом там.

– Я знаю, – кивнул травник, – мне надо зайти ещё в одно место. Что это был за тип?

– Штихель-то? – спросил Рутгер и вдруг поймал себя на мысли, что стесняется об этом говорить, будто вся его прежняя жизнь, всё воровское прошлое, которым он гордился, сделалось чем-то мелким и постыдным. – Так… подельщик.

Жуга взглянул на своего спутника:

– Чем ты раньше занимался, Рутгер?

– Я наёмник. Можно сказать, налётчик. Убиваю за деньги.

– И многих ты убил?

– Порядочно.

Жуга, казалось, задумался.

– Я тоже когда-то убивал, – сказал он. – Может, за дело, а может, нет, теперь уже не выяснишь. Это каждый решает для себя сам, когда ему остановиться. А тебе это было зачем? Деньги были нужны? Или ты просто любишь убивать?

– Да сам не знаю, – нахохлился Рутгер. – И деньги не нужны, и убивать не так чтоб люблю… Это что-то вроде орлянки: чёт-нечет, я или меня. Знаешь, а ведь я вполне мог убить и тебя тоже.

– Правда?

– Правда. Меня нанял этот, толстый… Андерсон. Меня и Зерги. То есть он сперва нанял меня, я взял подельщиков, они не справились. Может, ты помнишь переулок Луны?

– Переулок Луны… переулок Луны… – пробормотал Жуга, глядя под ноги и пряча руки в рукавах. Шёл он теперь не таясь, отбросив за спину капюшон. – Ах да! Вспомнил, конечно. Так это был ты?

– Угу. Только потом я нанял арбалетчика, вернее, арбалетчицу.

– Глупые мальчишки.

Рутгер вдруг решился.

– Я всё хотел спросить, – злясь на себя за своё смущение, начал он. – Зачем ты Смитте с ума свёл? Убить – убивал бы, но зачем же так, не по-людски?

– Смитте? А, того толстого… Что ты, я даже не пытался. Для чего? Наоборот, хотел удержать его, поймать, зацепить. Не вышло. Парень был на взводе, в драке он как бы выходил из себя. То, что с ним случилось, могло случиться в любую секунду. Он всегда ходил по грани. Понимаешь?

– Нет, – признался Рутгер. – А зачем сказал мне: «Приходи»?