Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Он обругал мальчишку ragazzo stupido, надавал ему затрещин, а потом позвал поэта, и они отправились на поиски. Оба уже изрядно набрались, Карла-бааса кренило влево, Йоста – вправо, но вдвоём они вполне уравновешивали друг друга. Выкликая имя девочки, они раз десять обошли поляну и окрестности, везде влипая в ситуации: молодухи лезли целоваться, убегая с визгливым смехом, если их пытались обнимать, мужчины с бутылками дёргали приятелей за рукава, предлагая выпить. Йосту на голову напялили венок, вскоре съехавший ему на шею, а господину Карлу засветили в глаз, правда, по ошибке. Все видели Октавию, только не здесь и не сейчас.

Уже светало, когда Фриц нашёл девочку спящей у полупогасшего костра, возле которого сидел и ворошил угли незнакомый парень лет примерно двадцати пяти, высокий, с очень бледной кожей, с длинными, абсолютно белыми прямыми волосами, кончики которых он отбрасывал за уши. В то время как все веселились, допивали пиво и любили друг друга в кустах, парень был задумчив, одинок и совершенно трезв.

– Привет, – сказал он, завидев приближавшихся к нему Йоста и мальчишку. – Эта la petite fille [86] Маленькая девочка, дочка ( фр. ). ваша?

– Добрая вам ночь, – поздоровался Йост и икнул. – А девочка и вправду наша. Спасибо, что не дали ей замёрзнуть.

Фриц промолчал.

Незнакомец не походил на крестьянина и выглядел как горожанин, голиард или вагант, хотя никак не «аламод» [87] Alamode ( нем. от французского monsieur a la mode) – так в Европе называли франтов и бездельников, помешанных на модных тряпках. , – был в белой рубашке, красных штанах-трико и старомодных башмаках с носами как у корабля. На голове его был берет с пером и украшеньем в виде костяной медали, свой замшевый чёрный колет он набросил на плечи, а синим гарнашем [88] Четырёхугольный плащ с отверстием для головы. накрыл спящую девочку.

– Вы, я слышал, едете на север, к морю, – вежливо сказал он.

– Вас обманули, – быстро ответил Йост, – мы едем совсем в другую сторону, на восток.

– Всё равно нам по пути. Я уже две недели жду каких-нибудь путников или пилигримов, чтобы составить им компанию. Сами понимаете, каково в наше время путешествовать в одиночку. Возьмёте меня с собой?

– Я поговорю с ребятами, – сухо ответил Йост, – но ничего не обещаю.

Поэт встал и сделал кукольнику знак.

– Отойдём-ка, – тихо сказал он.

Они отошли. Фриц увязался за ними.

– Не люблю я случайных попутчиков, – морщась, проговорил поэт.

– И мне сдаётся, что не надо брать его с собой, – поддакнул ему господин Карл. – Видели, какая у него бледная кожа? Видели, а? Porca Madonna, парнишка не иначе прокажённый. Я готов побиться об заклад, что потому он и сидит здесь три недели и его никто не хочет брать с собой. Фу-фу-фу! И как я сразу не подумал? Надо будет вымыть нашу малышку, а то он укрывал её своим плащом.

Йост покачал головой.

– Это вряд ли, – возразил он, – молод он для прокажённого. Впрочем, бейтесь, если вам не жалко денег. Я думаю другое: хуже, если он шпион. Ну, в смысле, сыщик.

– Как – сыщик? – удивился кукольник. – Что здесь делать сыщику? Следить за кучкой лесных гёзов? Шутить изволите. Кому они нужны? К тому же стражники за версту обходят прокажённых.

– Итак, – задумчиво подытожил Йост, – если у парня лепра, он не может быть шпионом.

– А если он шпион, то не болен проказой, – добавил кукольник.

– Хм…

– Хм…

Интуитивно оба чувствовали, что логика у них слегка хромает, но никак не могли найти дыру в своих суждениях.

– А по-моему, он нормальный парень, – вдруг сказал Фриц. – Октавия не станет водиться с кем попало, она такая. Может, пусть его? Проедет с нами сколько-то, а там посмотрим.

Взрослые посмотрели на него, потом друг на друга.

– А неплохая мысль, – признал поэт. – Как говорится, «устами младенца». Неизвестно, правда, о чём она с ним говорила и говорила ли вообще. Ладно, я подумаю.

Они вернулись до костра. Заслышав посвист сырой травы под их шагами, мужчина поднял голову, и всех троих опять сразили его бледность и какая-то нечеловеческая тонкость черт. Лицо его, казалось, не имело возраста. При взгляде на него под кожей безобразили мурашки.

«Да что ж такое! Уж не эльф ли парень? – про себя подумал Барба. – Или, не дай господи, мертвяк, какой-нибудь утопленник… А что, в майскую ночь всё возможно…»

Вслух он ничего не сказал.

– Так я могу на вас рассчитывать? – снова спросил незнакомец.

– Мы, в общем, не против, – уклончиво ответил Йост. – Днём на трезвую голову всё обсудим и решим. Что вы умеете делать?

Парень в чёрном поколебался.

– Я иногда играю на флейте, – сказал он.

– Вот как? – удивился Йост. – Похвально. Хорошо играете?

– Я не знаю. Впрочем, погодите. – Он полез под куртку, вытащил небольшую белую флейту, сделанную будто из кости, и поднёс её к губам.

Высокий чистый звук разнёсся над ночной поляной, легко перекрывая шум толчеи, смех и пьяные выкрики. Мелодия была короткой – он сыграл всего несколько фраз, но и Йост, и Фриц, и кукольник вдруг испытали неправдоподобное, живое, дикое по силе чувство переноса , попадания в иной мир, даже в сказку. Звук словно раздвигал пределы, обострял все чувства, пробирал до тремора, рождая в глубине души какой-то сладкий ужас пополам с восторгом. Все остолбенели. Это было что-то небывалое, Фриц никогда не слышал, чтобы кто-то так играл. Пальцы музыканта едва касались клапанов на теле флейты, словно бы ласкали женщину, парень тихо раскачивался, полузакрыв глаза, а когда мелодия закончилась, на поляне воцарилась полная тишина.

Все трое несколько секунд стояли, словно зачарованные. Наконец Фриц заморгал и затряс головой, прогоняя наваждение, а когда поднял глаза, то увидел, что Октавия приподнялась и смотрит на флейтиста широко раскрытым взглядом, полным обожания и удивления, а за спиной у них маячат шестеро бродячих музыкантов, и все шестеро молчат.

Рейно Моргенштерн был первым, кто шагнул вперёд и тронул человека в чёрном за плечо.

– Как твоё имя, парень? – тихо спросил он.

Тот обернулся и не сразу ответил. Казалось, он опять колеблется.

– Друзья зовут меня ван Хорн, – наконец сказал он.

– Ван Хорн? Звучит неплохо. Что ты здесь делаешь?

Флейтист пожал плечами:

– Пытаюсь выбраться отсюда.

…Через день, когда воинствующие гистрионы протрезвели, выспались и двинулись в дальнейший путь, беловолосый дудочник был с ними.

Два дюйма фитиля сгорают за минуту. Времени почти не было.

– С чего начать? – спросил Золтан. – Я не успею обо всём.

– Сперва скажи, кто вы такие. Только не ври, что палачи. Как тебя звать по-настоящему?

Шольц выругался. Хагг пожал плечами.

– Какая разница? – раздражённо сказал он. – Если хочешь сдать нас, лучше сразу пристрели. А если ты с нами заодно, зови как звал, а то ещё оговоришься. Спрашивай о важном, время идёт!