Дмитрий Скирюк - Кукушка [litres]

Иоганнес шумно выдохнул и шевельнулся. Мануэль тут же дёрнул стволами.

– Не двигайтесь, а то пальну! Зачем вы здесь? Хотели устроить ведьме побег?

– Эта девушка не ведьма. А побег устроили не мы.

– Не вы? А кто?

– Не знаю. Кто-то другой. Послушай, даже если девка в чём-то виновата, уж никак не в ереси. Она просто подвернулась под руку, а вы…

– Кто такой Лис?

– Сам бы хотел знать.

– Caray! – рассердился Гонсалес. – Я тебя убью сейчас! Я слышал, ты с ним говорил как с другом, а теперь говоришь, что не знаешь его?

– Стой! – Золтан выставил ладони. – Не стреляй. Я его знаю, правда. Но не знаю, кто он! Я могу только догадываться. Мы знакомы десять лет. Он горец из Валахии, его зовут Жуга, но ты, наверное, и так это знаешь, ты же переписывал бумаги.

– Верно, знаю, – подтвердил испанец. – Как он уцелел? Я стрелял серебряной пулей и попал в него. Ручаюсь, что попал. Как могло быть, что он выжил? Он кто? Колдун? Одержимый? Зачем он нас преследует?

– По мне так это вы гоняетесь за ним.

– Отвечай, picaro! [89] Picaro ( исп. ) – негодяй.

– Он травник. Знахарь.

– Чернокнижник?

– Просто книжник.

– Не ври мне! Если верить слухам, он вообще не человек.

– Про Иисуса тоже говорили, будто он не человек!

– Не богохульствуй!

– Я не богохульствую! – Золтан топнул ногой. – Но как мне объяснить за минуту… Он барака . Избранный. Ты понимаешь, юнкер?

– Понимаю, не дурак, сам из Толедо. Хочешь сказать, что он проповедует? Что он – пророк-ересиарх?

– Нет, конечно! Он – сосредоточие какой-то силы, мощи. Может, потому он и ушёл в леса, чтоб не было соблазна выплеснуть её. И может, всё б исправилось, но тут явились вы. Теперь они в беде, и травник, и девчонка. А они нужны друг другу!

– Мне-то что за дело до того, что они в беде?

Золтан потряс кулаками.

– Всем до этого нет дела! Может, весь мир покатится к чертям, если им в ближайшие недели не удастся найти друг друга, а всем до этого нет дела! Парень, я расскажу тебе всё, что знаю про него, если ты в самом деле этого хочешь, но это рассказ не на один час! Какого чёрта! Не делай из нас дураков. Опусти аркебузу!

– Я всё равно тебе не верю, – ответил Мануэль. – Всё это пустая болтовня, dermwindeken [90] Dermwindeken ( голл. ) – букв. «выпускание газов», ругательство. , ты просто хочешь выиграть время. Этот ваш рыжий brujo – просто одержимый бесами цирюльник, а вовсе не святой отшельник, каким ты его пытаешься выставить. А вы – еретики и сатанисты, гёзы и приспешники Оранского! Здесь какой-то заговор, быть может, promensiamento [91] Promensiamento ( исп. ) – переворот. , ты выгораживаешь своего дружка и девку, а на самом деле…

– Господин, берегитесь! – предостерегающе вскричал Иоганн.

– Нечего беречься, – ледяным тоном ответил Золтан. – У него фитиль погас.

Мануэль захлопнул рот и спустил курок, но Хагг был прав: фитиль коснулся полки безо всякого эффекта. То ли порох отсырел, то ли высыпался от резких движений, но, скорее всего, просто фитиль был короток: он догорел до губок серпентина и погас.

Не медля ни секунды, маленький испанец отшвырнул рогатку и аркебузу и выхватил из ножен меч. Хагг, уже рванувшийся вперёд, застыл на месте.

– Разрази меня гром… – тихо сказал он. – Иоганн…

– Заходите справа, герр Золтан, – разминая пальцы, сказал Шольц, мягким шагом огибая стол. – Мы с ним справимся.

Мануэль пятился к двери, держа обоих на расстоянии длины клинка. Меч слабо мерцал в сумерках. На изображении танцующей лисы проскакивали искры.

– Нет! – ответил Хагг, удерживая друга за рукав. Взгляд его неотрывно следил за клинком. – Нет, Дважды-в-день, мы не будем его убивать.

– Что с вами? Почему? Ведь он же…

– Да посмотри же на клинок, тупица!

Простой, знакомый Золтану до мелочей меч травника исчез: Мануэль вынул из ножен espadas roperos – длинный толедский клинок с долами по всей длине, с испанской чашей и «ослиной пяткой».

– О Аллах! Посмотри: он слушается его! Этот парень должен нас понять. Да что я говорю, он уже всё понял, просто не хочет верить, нам нужно только время, хоть немного времени… Мануэль, постой, выслушай меня. Жуга – совсем не тот, кем ты его считаешь.

Мануэль, казалось, ничего не слышал и не замечал.

– Молчи, проклятый сарацин! – Он был уже почти у дверей. – Я всё слышал. У дьявола сто языков, но ты меня не обманешь…

– Ты делаешь ошибку! Никто тебя не обманывает. Думаешь, ты завладел мечом? Ничего подобного, это меч завладел тобой! Держу пари, ты баловался магией… ага, ты вздрогнул! Стало быть, я прав. Мануэль… послушай меня, Мануэль. Высшие силы могут проявлять себя по-разному, пути Господни неисповедимы. Когда в двери стучится Судьба, надо отворять, а не прятаться. Дай нам время, я всё расскажу тебе, и ты решишь, на чьей ты стороне!

Гонсалес несколько мгновений колебался, потом решил действовать.

– Ко мне! – вскричал он. – Эй, все сюда! На помощь, альгвазилы! Братия, на помощь!

«Проклятый мальчишка! – Золтан смежил веки. – Как же мне его убедить?! Меч, меч… Малый – оружейник, он верит этому клинку. Я тоже когда-то держал его в руках, совсем недолго, но он слушался меня, когда мы были под землёй… Этот меч почти живой, не может быть, чтобы он меня не помнил! Должен помнить! А иначе остаётся только убивать. Но если меч выбрал нового хранителя, у нас нет шансов… нет шансов… Хриз! О Хриз! Ксиал, клинок вечерних сумерек! Именем твоим и именами мастеров, тебя создавших: Родарина, Севелона, я взываю к тебе! Ты же помнишь травника, а значит, помнишь и меня! Сейчас твоё время, будь на нашей стороне, помоги нам! СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!»

Он так и не открыл глаз, даже запрокинул голову от напряжения, оскалился и мысленно почти кричал, а потому не слышал возгласа Мануэля, только Иоганна. Открыл глаза… и сам не смог сдержать вздоха изумления.

Маленький испанец всё стоял в дверном проёме в стойке фехтовальщика, освещённый светом факела, и держал руки вытянутыми перед собой, только в руках его вместо меча была изысканно-простая чаша дымчатого серебра, источающая слабое сияние. Рисунка было не видать – то ли он был с противоположной стороны, то ли упрятался на дне.

Такого Золтан ожидать никак не мог. У него язык отнялся, он не знал, что и сказать, так и стоял столпом.

Испанец первым нарушил затянувшееся молчание.

– Sangue de Cristo! – задыхаясь в экстазе, простонал он. – Истинная кровь! Sangreal! Sangreal!

Ноги его подломились, и Мануэль опустился на колени, благоговейно держа реликвию перед собою.

– Ave! Ave! Как я был слеп! Miserere me! Я не достоин, Господи! Я не достоин!

– Аллах всемилостивейший! – потрясённо выдохнул Хагг, начиная понимать, в чём дело. – Ты девственник?

Судя по тому, как зарделись щёки маленького испанца, догадка Золтана была верна. Мануэль – чахлый, недоразвитый толедский мальчик, неудачливый на поле брани, обделённый счастьем на любовном ложе, но при этом грамотный и сведущий в легендах и преданиях; он сразу сопоставил чашу Иосифа Аримафейского и меч царя Давида, уготованный рыцарю-девственнику, – реликвии, единые во многих лицах, предмет искания и таинства.