Т. Баррон - Семь песен [litres]

– Ты можешь… ты можешь помочь ей?

– Посмотрим. – На лбу, изборожденном морщинами, появились новые тонкие линии. – Расскажи мне о Песнях, Мерлин. В чем заключается душа каждой из них?

– А моя мама? Если у нее еще и осталось время, его совсем немного.

– Ей тоже придется подождать.

Наклонившись к сотканной из мглы земле, я осторожно положил тело сестры рядом с Дагдой. Пряди тумана плыли над ее плечами, над грудью, окутывали ее тело, подобно полупрозрачному одеялу. Бог взглянул на нее с бесконечной печалью в глазах, затем обратил взор на меня.

– Во-первых, покажи мне свой посох.

Несчастье восхищенно защелкал, когда я вытащил посох из-за пояса. Я протянул сучковатый набалдашник Дагде и медленно повернул посох. Отметины темно-синего цвета, цвета сумерек, засияли перед нами. Бабочка, символ Преображения. Пара соколов, вечно летящих вместе. Треснувший камень – напоминание о моей глупой, бессмысленной попытке заточить в тюрьму светлого летуна. Меч, чье имя я теперь знал. Звезда, обведенная кругом, при виде которой я вспомнил звенящий смех Гври Золотые Волосы. Хвост дракона – глядя на него, я почувствовал во рту вкус грязного башмака. И наконец, глаз, так сильно отличавшийся от глаза Балора и в то же время наводивший на меня не меньший ужас.

Дагда кивнул.

– Вижу, что теперь у тебя есть меч.

Я положил руку на серебряный эфес.

– Береги его. Этому мечу суждено служить тебе лишь до тех пор, пока не настанет час спрятать его в каменные ножны. Потом он перейдет к мальчику, который будет не старше, чем ты теперь. К мальчику, рожденному, чтобы стать королем. Знай, что люди будут помнить о его царствовании спустя много веков после того, как его время на земле подойдет к концу.

– Я буду беречь его как зеницу ока.

– А теперь расскажи мне, сын мой. Какие мелодии ты расслышал в Семи Песнях? Начни с самой первой, с Песни Преображения.

Я откашлялся.

– Я учился у бабочки – у предательницы, женщины из племени древолюдей. Она сумела вернуть дружбу той, которую предала, и я понял, что все мы, все живые существа, способы коренным образом измениться.

Старик очень внимательно посмотрел на меня.

– Не случайно эта Песня была первой, Мерлин. Наверное, ты к тому времени уже не раз слышал ее мелодию.

– Да. – Я некоторое время смотрел на покрытые росой ветви. – Теперь я понимаю, почему по-гречески «бабочка» и «душа» обозначаются одним словом.

– Хорошо. Теперь расскажи мне об Узах.

Я бросил быстрый взгляд на лицо Рии, белое, неподвижное, как мрамор.

– Самые прочные узы – это связь сердец. Я осознал это, когда увидел двух птиц, паривших вместе в поднебесье.

Несчастье потоптался на моем плече и принялся чистить клювом перья.

– А может быть, ты узнал это и от Обманщика?

Я вздохнул.

– И от него тоже.

Прядь тумана проплыла над левой рукой Дагды. Стремительным движением пальцев он завязал из нитей тумана сложный узел. Затем, задумчиво кивнув, отпустил его, и узел уплыл прочь.

Взгляд старика снова остановился на мне.

– Затем ты сумел найти вход в подземное царство моей старой подруги Урнальды. Она мудрее, чем кажется на первый взгляд, можешь мне поверить! Без сомнения, она обрадовалась возможности быть твоей наставницей.

Я покачал головой.

– Не уверен, что она так уж сильно обрадовалась. Я оказался весьма непонятливым учеником. Однако в конце концов, при помощи светлого летуна, я нашел душу этой Песни.

– И?

Я указал на символ в виде расколотого камня.

– Самый лучший способ защитить живое существо – освободить его.

Дагда откинулся назад, посмотрел на мощные корни Дерева Душ. Он приподнял бровь, и колечко тумана по спирали поднялось вверх по стволу.

– Следующий урок, мне кажется, стал для тебя сюрпризом.

– Имя. Мне потребовалось немало времени – и сломанный нож – для того, чтобы разгадать суть этой Песни. Истинное имя обладает истинным могуществом. – Я смолк, размышляя о своем. – А мое настоящее имя – Мерлин?

Старик отрицательно покачал седой головой.

– Тогда тебе, может быть, известно мое истинное имя?

– Да, известно.

– Ты скажешь мне его?

Дагда некоторое время обдумывал мою просьбу.

– Нет. Пока нет. Но я исполню твое желание позже. Если мы встретимся снова, в более счастливые времена, когда ты победишь своего самого могущественного врага, я открою тебе твое настоящее имя.

Я побледнел.

– Самого могущественного врага? Должно быть, ты имеешь в виду Рита Гавра.

– Может быть. – Старик указал на круг со звездой. – А теперь Прыжок.

– Это удивительное искусство. Великая Элуза применила его для того, чтобы отправить нас из своего грота в страну древолюдей. Гври Золотые Волосы тоже воспользовалась им – для того, чтобы передать Рии видение, образ Лестницы в Мир Иной. – Я едва слышно добавил: – А Рита Гавр с его помощью наслал тень смерти на мою мать.

Старик приподнял седые брови.

– На Элен?

Я снова прикусил губу, переминаясь с ноги на ногу на туманной земле.

– Ну, собственно, нет. На меня. Но вместо меня эта гадость поразила мою мать.

– Так какова же суть искусства Прыжка?

Мое внимание привлек подвижный туман, окружавший нас. Он мягко обвивался вокруг Дагды и меня, касался нас обоих и одновременно дерева, растущего вниз кроной, обнимал толстые корни, которые, в свою очередь, обнимали небо и мир наверху.

– Все в этом мире, – сказал я, – взаимосвязано.

– Прекрасно, сын мой, прекрасно. А теперь расскажи, что тебе известно об Уничтожении.

– Смысл этой Песни я узнал от спящего дракона. И от… унылого шута. – Я усмехнулся. – Они показали мне, что жизнь любого существа, так или иначе, представляет ценность.

Дагда наклонился ко мне.

– Даже жизнь дракона?

– Даже жизнь дракона.

Он задумчиво погладил бороду.

– Если я не ошибаюсь, тебе еще предстоит встретиться с этим драконом. Когда он проснется.

У меня даже дыхание перехватило. Однако, прежде чем я успел что-то спросить, Дагда заговорил снова.

– Видение. Теперь расскажи мне о Видении.

Я довольно долго молчал, прежде чем ответить. Наконец я прошептал:

– Сердце может видеть вещи, недоступные глазу.

– Хм-м. А еще?

Я подумал несколько мгновений.

– Ну, теперь, когда мне стало известно, как видит сердце, может быть, я смогу заглянуть в собственную душу.

Темно-карие глаза Дагды пристально смотрели на меня.

– И что ты ожидаешь увидеть там, сын мой?

Я откашлялся, хотел заговорить, но прикусил язык. Помолчал еще минуту, подыскивая подходящие слова.

– Это… ну, это немного похоже на спуск по Лестнице в Мир Иной. Чем глубже я спускаюсь, тем больше мне открывается. – Я отвернулся и произнес едва слышно: – А то, что я обнаружу там, может оказаться очень страшным.