Джессика Броуди - Небо без звезд [litres]

Ответить Алуэтт не успела, потому что в них ударила новая людская волна и разнесла в стороны. Привстав на цыпочки, она отчаянно искала парнишку глазами.

Она уже высмотрела его капюшон, когда какая-то женщина, налетев на нее, отшвырнула назад. Алуэтт пошатнулась, с трудом удержалась на ногах. А когда восстановила равновесие, черный капюшон уже скрылся из виду.

Она открыла было рот, чтобы позвать своего нового знакомого, но тут же вновь закрыла его. Она ведь не знала имени мальчика. А если бы даже и знала, разве перекричишь этот гомон? Шум вокруг стоял просто невероятный. Казалось, что все на площади говорили и орали одновременно:

– Смотри-смотри! Это она и есть!

– Вот мерзавка!

– Убийца! Настоящее чудовище!

– Да какое там чудовище! Она совсем еще ребенок!

Алуэтт беспомощно оглядывалась по сторонам, пока не заметила на помосте дрожавшую от ужаса молодую женщину в жалкой голубой рубашке и штанах. Два дроида так сжимали ее руки своими металлическими лапами, что кожа несчастной побелела. Бледное лицо, забрызганное каплями дождя, выглядело уродливо-призрачным, и все происходящее казалось каким-то нереальным.

И это убийца премьер-инфанты?

Девушка немногим старше Алуэтт?

Она с трудом переварила известие об убийстве ребенка, а теперь вдруг выясняется, что за это преступление собираются казнить совсем молоденькую женщину, фактически девочку ? У Алуэтт скрутило живот, да и ноги у нее подгибались.

– Кончайте убийцу! Прибейте ее! – заорал кто-то в толпе.

– Да, верните нам Восхождение!

– Arrête! Она невиновна!

– Да вы только гляньте на нее! Не могла она этого сделать!

– А кто же, коли не она? Смерть убийце!

Крики, вопли и улюлюканье плотным кольцом окружали Алуэтт. Да еще эти расширившиеся от ужаса глаза несчастной девушки на помосте. Это было слишком.

Алуэтт вдруг захотелось вернуться в Обитель, укрыться за ее крепкими и надежными стенами. Захотелось, чтобы отец обнял ее своими сильными руками, отгородил от этого страшного места, сказал, что все будет хорошо.

Лучше бы она сюда не приходила! Алуэтт крепко стиснула карту.

– Заткнись! – рявкнул вдруг кто-то совсем рядом, напугав Алуэтт. – Она что-то говорит.

Затем последовали новые призывы к тишине, и Алуэтт снова обратила взгляд на помост. Два дроида укладывали гувернантку ничком на плоское стальное ложе в самом низу устройства. Она пыталась сопротивляться и, подняв лицо, кричала:

– Это не я! Клянусь, я невиновна! Пожалуйста, пожалуйста, помогите!

Дроиды толкнули ее сильнее, прижали голову, а из металлической плоскости вдруг выстрелили четыре металлических зажима. Они приподнялись, подобно живым тварям, обхватили ее запястья и лодыжки и замкнулись. Гувернантка испустила ужасающий крик.

– Я любила Мари! – прокричала она сквозь слезы, а стальная плита тем временем уже притиснулась к ее лицу. – Да… я любила малышку как родную!

Алуэтт подалась вперед, чтобы расслышать последние слова этой юной женщины.

– Мы… мы играли. Каждое утро играли. Я была королевой фей, а она принцессой. – Гувернантка уже рыдала, спотыкаясь на словах. – Мы жили… в волшебном замке. Там был дракон. Ручной дракон Мари. Бедная малютка Мари… Мы за ним ухаживали. Кормили волшебным брюквенным соком и…

Алуэтт проглотила ком в горле, вспомнив свои детские игры. Волшебные замки и воображаемых драконов.

Внезапно толпа на Зыбуне словно бы протрезвела. Атмосфера переменилась. Не слышно было больше криков, только ропот и шепотки:

– Не думаю, чтобы это она и впрямь сделала.

– Она похожа на мою дочь.

– Бедняжка.

– О, мои Солнца, пожалуйста, спасите ее.

– Пощадите девчушку!

Сквозь судорожные всхлипы Надетты доносились отчаянные бессвязные слова:

– Не виновата… Нет… Пожалуйста… Ручной дракон.

А потом воздух прорезало странное пронзительное жужжание, становившееся все громче и громче. Толпа почти затихла, и Алуэтт с ужасом уставилась на адское устройство, вершина которого замерцала, словно пробудившись от долгой спячки. Последовала слепящая вспышка, и тонкий луч света протянулся между двумя колоннами из пермастали. Ярко-голубой луч дрожал. Двигался.

Толпа разом втянула в себя воздух.

– Похоже на клинок, – тихо заметил кто-то. Голос был высокий, чуть ли не детский.

Луч – клинок – медленно заскользил вниз между колоннами, он шипел и мигал при движении, разбрасывая в плотном сыром воздухе мелкие голубые искры.

Взгляд Алуэтт переместился на лежавшую под ним девушку. Лицо ее было теперь скрыто ниспадающими каштановыми волосами, а тонкая шейка открыта.

И она лежала прямо под лучом.

Алуэтт вдруг отчетливо, с пугающей ясностью осознала происходящее.

– Не надо! – сорвалось с ее губ. – Нет! Нет! Нет!

Луч опускался, продолжая свой роковой путь между колоннами-близнецами. Надетта уже замолчала, видимо смирившись.

У Алуэтт взбунтовался желудок, задрожали колени.

– Нет! – снова попыталась выкрикнуть она, но на этот раз слово застряло у нее в горле.

Луч завис буквально в сантиметре над лебединой шеей юной гувернантки. Толпа на площади затаила дыхание. Алуэтт отчаянно пыталась держаться: не хватало еще сейчас потерять сознание. Она услышала тихое шипение, а потом кто-то обхватил ее сзади, закрыв ей глаза ладонью.

– Не смотри, – прошептал над ухом низкий голос.

Она узнала этот голос.

Это мог быть только один человек.

Он ее спас.

Спас от ужасного зрелища.

Не позволил увидеть бездушный приговор Министерства в действии.

Но не сумел спасти от страшного вопля Надетты.

И от запаха горелого мяса.

Марцелл и сам рад был бы отвернуться.

Не смотреть.

Но, закрывая глаза девушке, он просто не мог отвести взгляд от помоста. Как завороженный, он с ужасом наблюдал за тем, что там происходило. А голубой луч не спешил. Он опускался медленно, мучительно, и крошечные слепящие искры взвивались миниатюрным фейерверком, а затем гасли. Когда лазер наконец коснулся шеи Надетты, на Зыбуне воцарилась абсолютная тишина. Казалось, даже не умевшие дышать дроиды затаили дыхание.

Крови совсем не было. Вернее, она мгновенно запеклась под лазерным лучом, не успев пролиться. Но вот от тошнотворного запаха кого угодно вывернуло бы наизнанку. Марцелл судорожно кашлял и давился рвотой, отчаянно сдерживаясь. Он знал, что это страшное зрелище – голова юной гувернантки, со стуком падающая в жестяное ведро, – никогда не сотрется из его памяти.

Никогда.

Он тяжело, прерывисто дышал. Попытался напомнить себе, что это преступница, которая обрекла бедную маленькую Мари на не менее мучительную смерть.

Но от этого стало только хуже. Перед его внутренним взором возникли личико Мари, ласковая улыбка Надетты. Марцелл увидел, как они, играя, перекликались в длинных дворцовых коридорах. Так же, как когда-то и они с Мабель.