Бекс Хоган - Побег

К тому моменту, когда Грейс заканчивает операцию, мне приходится перегнуться через борт. Меня тошнит. Во всяком случае, кровотечение остановлено. Сейчас Бронну самое главное, чтобы мы ему не мешали.

– Ты в порядке? – Она имеет в виду вовсе не порез.

Я прикрываю глаза и размышляю над ответом. Конечно нет. Я только что впервые за несколько месяцев увидела своего отца, и он попытался меня укокошить. Хотя я знала, что он меня разыскивает, сталкиваться с реальностью всегда гораздо больнее.

– Что там произошло? – озабоченно спрашивает она.

Понятно, она имеет в виду бой с Кливом. Образы, которые появились у меня в голове так некстати, могли мне дорого обойтись. Не хочу думать о Бриггсе, ни теперь, ни потом.

– Ничего. Я в порядке. – Вранье дается мне так же легко, как отсекание смеси ужаса и стыда.

– Ты можешь испытывать к ним ненависть, – мягко говорит Грейс. Она смотрит на мои разбитые кулаки. – И можешь признаться в том, что убила Бриггса. Я пойму. Он украл у тебя то, что было тебе дорого. Но ты должна с этим смириться, пока не погибла.

Неужели она всегда так хорошо меня понимала? Заглянуть прямо мне в душу, полную черных поступков! От подобной проницательности я ощущаю себя беззащитной. Это, вкупе с чувством вины из-за Бриггса, заставляет меня защищаться.

– Тебе-то что? – выпаливаю я. – Ты Змея, единственной задачей которой было научить меня убивать. Да, я сделала это. Лишила человека жизни. Ты преуспела. Должна радоваться.

Я сразу же сожалею о сказанном, особенно когда на лице Грейс вспыхивает обида.

Она не Змея.

Отвечает она не сразу, и голос звучит тепло и по-доброму:

– Мы с тобой давным-давно знаем, что ты способна на убийство. Но ты никогда на него не шла, и я тебя за это любила и уважала. Убийца с совестью. Я так же знаю, что переступить эту границу тебе было нелегко. И я рядом, если захочешь об этом поговорить. Поверь, я знаю, как тяжко с этим жить.

Я склоняю голову ей на плечо, и мы соединяем пальцы. Иногда Грейс понимает меня лучше меня самой. С другой стороны, я забыла о том, как убийства сказались на самой Грейс. Сожаление в ее словах сбивает с толку. А после всего того, что она поведала мне несколько дней назад, я не могу не ощущать ответственности. Она осталась с моим отцом из-за меня. И совершала для этого жуткие злодеяния. И все ради чего? Ведь ее вера в то, что я каким-то образом происхожу из сгинувшего королевского рода, неправда.

И все же… желание повидать Запад жило во мне, сколько я себя помню. Желание, всегда такое необъяснимое. До сих пор. Возможно, я хотела отправиться туда, потому что глубоко внутри меня всегда жил властный зов предков? Мысль эта не дает мне покоя, и я благодарна Бронну, когда он меня отвлекает.

– Простите, что прерываю, – говорит он, нисколько об этом не сожалея, – но мы уже почти прошли фьорд, и впереди нас не ждет ничего хорошего.

Мы с Грейс вскакиваем на ноги и присоединяемся к Бронну, который ведет рифорез через последний пролив. Впереди туннель, естественная дыра в скалах острова, которая выведет нас в открытое море. Ожидать гостеприимства не приходится. Небо почернело, ветер усилился, волны пенятся.

– Надвигается шторм, – говорит Бронн.

Определенно, он прав, причем во многих отношениях.

Начать хотя бы с того, что ветер в нашу пользу. Треугольные паруса раздуваются во всю ширь, и мы почти летим вдоль восточного берега Первого острова. Но рифорез – корабль мелкий, не рассчитанный на хождение по океану, так что добраться на нем до Скалистого острова всегда было задачей не из простых, даже в тихую погоду.

Нам почти удается миновать Первый, когда темные тучи наконец стирают солнце и закрывают нас угрожающим мраком. И тут разверзаются небеса, дождь жалит мое лицо, как тысяча ос, и я промокаю до нитки. Ветер пришпоривает нас, и, привычная к устойчивости «Девы» в такую погоду, я прихожу в ужас от того, как это суденышко пляшет по воле волн, раскачиваясь в пугающем ритме.

– Спустить паруса! – перекрикивает шквал Бронн. Мокрая одежда прилипает к коже так же плотно, как волосы – к лицу.

Я бегу на помощь Грейс, которая уже взялась за дело. Она моргает, глядя на меня сквозь дождь.

– Уходим с попутным ветром.

Я понимающе киваю, пряча страх, и мчусь на корму, где крепятся длиннющие и тяжеленные канаты. С огромным усилием перебрасываю их за борт, чтобы они волочились за нами по воде, замедляя наш ход.

Это рисковая затея – идти по ветру. Если все получится, нас быстро сдует в нужном направлении. Но ветер будет лишь крепчать, и тогда мы столкнемся с опасностью слишком большой скорости. Все может кончиться тем, что наш нос воткнется во встречные волны, отчего нас крутанет, мы сделаем кульбит и опрокинемся.

Грейс обвязывает запястье Бронна веревкой, и я замечаю, что противоположный конец привязан к штурвалу. Затем она возвращается ко мне и вручает мой отрезок.

– Не хочу, чтобы кто-нибудь из нас потерялся за бортом, – говорит она с ухмылкой, привязывая меня к одной из двух мачт.

В глазах Грейс нет страха. Ради таких вот опасностей она и живет.

Скоро на корабль обрушивается беспощадный ветер, все скрипит и стонет, никоим образом не успокаивая моего сердцебиения. Бронн рулит со своим обычным мастерством, держа корму перпендикулярно накатывающимся волнам, чтобы не дать нам слишком сильно заваливаться на одну сторону. Любой выход из ветра при такой скорости обернется катастрофой. Мы несемся с невероятной быстротой, и Грейс только знай покрикивает да подначивает. Через нас неистово перекатываются волны, но мы все равно окончательно промокли, и я уже начинаю думать, что мы переживем это побоище, когда раздается оглушительный треск, похожий на выстрел пушки. Мгновение я не понимаю, что произошло, но поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как рушится переломившаяся фок-мачта, неся за собой всю кучу такелажа. Приходится пригнуться, чтобы не снесло голову с плеч.

Корабль моментально поворачивается, Бронн теряет управление, и мы с Грейс бросаемся помогать ему укрощать хаотично вращающийся штурвал. Нас швыряет, как щепку, и мы тратим все силы, чтобы удержать суденышко в вертикальном положении, тогда как сломанная мачта мечется из стороны в сторону, в любой момент грозя нас обезглавить. Если буря скоро не уляжется, мы не выживем.

И тут происходит чудо. Ветер стихает так же внезапно, как налетел, и хотя дождь злоупотребляет нашим гостеприимством, он перестает быть главной проблемой – эта честь переходит к разрушениям, причиненным мачтой, чье буйство заканчивается ударом о палубу. Нам нужен деготь, чтобы заделать пробоины, но его нет. В таком виде мы далеко не уйдем.

– Где мы сейчас, по-твоему? – спрашиваю я, оглядывая безбрежный океан.