Бекс Хоган - Побег

– Трудно сказать, – отвечает Бронн, бросая взгляд на линию горизонта. – Если уж гадать, то, возможно, в нескольких милях от Второго. На такой скорости мы покрыли очень приличное расстояние.

Значит, мы по-прежнему далеко от Шестого и у нас всего одна мачта. Отлично! Сколько времени понадобится отцу, чтобы вернуться на «Деву» и устремиться за нами? Трудно найти более легкую добычу.

– А мы не можем соорудить временную мачту? – спрашиваю я, разглядывая хозяйство нашего суденышка в поисках чего-нибудь, что сгодится для этой цели.

– Как насчет бушприта? – Грейс смотрит на брус, торчащий из носа корабля. – Мы могли бы вертикально привязать его к тому, что осталось от первоначальной мачты.

Бронн кивает.

– Может получиться. Помоги-ка.

Пока Бронн и Грейс приводят план в исполнение, я провожу большую часть дня, открепляя парус от сломанной мачты и подбирая из такелажа все, что должно пригодиться при замене конструкции. Парус во многих местах порван, так что, растянув эту груду в нечто узнаваемое по палубе, я сажусь латать полотно и стараюсь не думать обо всех многочисленных причинах, по которым сейчас должна паниковать.

Меня мог бы беспокоить грозный корабль Гадюки, который уже где-то у нас на хвосте, или отец, которому не терпится не только меня убить, но и заставить страдать. Я могла бы переживать из-за подруги, которая таилась от меня с первого дня нашего знакомства, или по поводу ее уверенности в том, будто я последняя из королевского рода, рожденная править беззаконным Западом. Пылающая пульсация на лице напоминает о том, что следует побеспокоиться о порезе на щеке и риске подцепить какую-нибудь заразу.

Я же отгоняю эти мысли и концентрируюсь на том, что делать дальше. Мы установим замену мачте, доберемся до Второго острова и пересядем на другой корабль. Оттуда мы пойдем к Шестому острову и встретимся с Торином, который моментально захочет мне помочь и обратит свой флот против отцовского. Мы призовем Гадюку к ответу за совершенные преступления, и вдобавок Торин станет королем. А я буду жить долго и счастливо.

Элементарно.

До наступления ночи мы сооружаем нечто, напоминающее мачту с парусом, и движемся, хотя и медленно, в правильном направлении. Дождь наконец-то прекратился, ветер снова подобрел, будто извиняясь за доставленные неудобства, и мы решаем стоять у штурвала посменно, чтобы дать друг другу слегка отдохнуть.

Бронн сидит рядом со мной, наблюдая за тем, как я смешиваю травы, которые купила в аптеке как будто лет сто назад. Я рассчитывала сделать это еще на Первом острове до нашего расставания. Не ожидала, что появление отца превратит все в хаос. И снова нас соединит. Я не смогла достать землесусло, однако у меня есть храброкорень, и я смешиваю его с моркосеменем и волкомятой в темную пасту, которая, несмотря на отталкивающий запах, я уверена, окажется эффективной.

– Пожалуйста, скажи, что это не наш ужин, – просит Бронн, воротя нос.

– Через парочку дней, когда мы застрянем на этом суденышке и нам будет нечего есть, ты пожалеешь о сказанном. – Я криво улыбаюсь. – Задирай-ка рубашку.

Он поднимает брови, но сейчас мы с ним не настолько близки, как несколько лет назад, чтобы в этом месте многозначительно шутить. Мы давно друг друга не подначивали, зато сказали слишком много слов со зла, и его ответное молчание кажется пустотой. Хотя работать я могу только при свете луны, мне видно, что рваные раны от кошки-девятихвостки на торсе Бронна глубоки и инфицированы. И наверняка доставляют ему постоянную боль.

– Неужели Миллиган тебе ничего не дала?

Бронн качает головой:

– Я не из числа ее любимчиков.

– Прости.

Это все я виновата.

– Могло быть и хуже. Адлер не стал пропускать меня под килем.

– Еще не вечер, – тихо говорю я, начиная втирать мою стряпню в раны Бронна.

Он вздрагивает при моем прикосновении, но не возражает, хотя я знаю, что должно жечь, как огнем.

На обработку порезов уходит довольно много времени, и с каждой минутой во мне все сильнее закипает возмущение оттого, что Миллиган ничем его не подлечила. Даже последствия наказаний должны обрабатываться, если отцу нужна работоспособная команда, и я прихожу к выводу, что неприязнь Миллиган по отношению к Бронну, вероятно, вызвана ее ненавистью ко мне.

Любая порка с применением кошки всегда осуществляется рулевым, и мне невыносимо представлять, как Клив наслаждался каждым варварским ударом, каждым содранным шматком плоти. Отец избрал жестокое наказание, и мне на память приходят слова, которые он прокричал мне вдогонку во фьорде. Многие моряки королевского флота называют кошку «капитанской дочкой», и мне приходит мысль о том, что выбор орудия пытки был не таким уж случайным, как может показаться на первый взгляд.

– Что мой отец имел в виду, когда говорил, будто знал, что ты приведешь его ко мне?

Задавая вопрос, я не в состоянии заставить себя взглянуть на Бронна, боюсь услышать ответ.

Отвечает он не сразу. Очевидно, что я не одинока в своем страхе от этого разговора.

– Ты не была на моем Посвящении, – говорит он наконец почти шепотом. – Оно было совершенно не похоже на твое.

Он умолкает. Странно слышать, что его тоже преследуют воспоминания.

– Ты никогда о нем не рассказывал.

Во всяком случае мне.

Бронн отворачивается, словно ему трудно об этом думать.

– Тому были причины.

Я жду, не желая говорить ничего, что может причинить ему боль.

Он не смотрит на меня.

– Оно заняло несколько недель.

Я потрясена. Как такое возможно?

– Началось, как я и ожидал. Испытания, задания, подтверждение моего знания островов, практические навыки. Потом настала очередь первого убийства. Я должен был убить дипломатку с Туманного острова, ставшую головной болью короля. Все должно было выглядеть случайностью.

Бронн никогда прежде не рассказывал мне о своих поручениях, и я замечаю, что перестаю дышать.

– Как тебе это удалось?

– Поймал ядоската на южном мелководье Целинного острова, выцедил яд и смазал им стилет. Далее мне осталось лишь пройти мимо нее в рыночной толпе. Укол в шею. Наверное, она решила, будто ее укусила оса. Через две минуты она была мертва. Ни вопросов, ни подозрений. Идеальная казнь. Я думал, что этим все закончится. Я честно предполагал, что прошел испытание.

– Ошибался?

Бронн смотрит мне в глаза.

– Тебе лучше всех известно, что Посвящение сводится к проверке Адлером наших слабостей. Он знал обе мои.

Тут я осознаю, что по-прежнему смотрю на Бронна юными, невинными глазами. Пока мы росли, он был для меня идеалом. Какие-такие изъяны можно было подвергнуть испытаниям? Очевидно, что отец знал его лучше.

– На следующую ночь после празднования того, что я посчитал завершением Посвящения, меня подняли с кровати, надели на голову мешок, связали по рукам и ногам и засунули в бочку, а бочку бросили за борт. Я не знал, что она привязана к кораблю. Знал лишь о темноте и поднимающейся воде. Думал, меня оставили тонуть.