Марина Крамская - Козырь. Создатель миров [litres]

В глубине души Юкон до последнего верил, что его не станут бить. Среди прохожих стояли пожилые господа в строгих костюмах из темно-синего бархата, престарелые дамы, чьи седые волосы были скручены в пучки на затылках, юные девушки с такими красивыми тонкими лодыжками, что, будь ситуация иной, Юкон наверняка ими бы полюбовался. Они все выглядели как приличные люди.

Но ни один из них не схватил замахнувшегося мальчишку за руку.

Первый камень угодил в плечо и не причинил сильной боли. Намного больше проблем доставляла голова, из-за которой не слушались ни ноги, ни руки. Юкон увернулся от очередного броска – крупный булыжник приземлился за его спиной. «А если б попал, я бы точно заметил», – успел подумать Юкон, прежде чем новый камень угодил ему в спину.

Мальчишки бросали по очереди, никто им не помогал. Но никто и не уходил, прохожие и случайные свидетели будто держали строй, кольцо, из которого не вырваться, даже если с головой порядок. Юкон выставил руку, защищая лицо, и почувствовал, как острый камень рассек рубаху на предплечье.

Он думал закричать: «Я – внук Императора!» Казалось, это единственное, что могло помочь. Но другая мысль остановила его: что, если это признание ударит по репутации отца? И люди отвернутся от него, узнав, какому чудовищу Фос даровал жизнь? Он все твердил, что Юкон особенный, что других таких не сыщешь, но ни разу не сказал, что этим стоит гордиться. Неужели он на самом деле – проклятье семьи Риада?

Еще один мелкий осколок угодил в скулу – по щеке заструилась горячая, как слезы, кровь. Юкон по инерции утер ее рукавом, но ссадина продолжала кровоточить.

А люди в толпе переговаривались. Смотрели на беспомощного мальчишку, который мог бы спустить на них пса, но подозревал, что только ухудшит дело, и шептались. Несложно догадаться, о чем. Он – выродок Тенебриса. Бить не будут, нет, это низко – так мараться, но и не отпустят. Ему не место в Луксмире, так пусть бежит, бежит к переходам, сломя голову, туда ему и дорога…

А мальчишки звонко смеялись. Их лица обезобразила совершенно необузданная ярость, дитя мести. Они бросали камни снова и снова, и им так нравилось чувствовать себя сильными. Будет о чем рассказать родителям за ужином – прижали к ногтю зловонное порождение тьмы, отлупили, ими стоит гордиться.

Юкон заставил себя встать на дрожащие ноги и, позабыв уже о гордости, бросился к толпе.

– Пустите! – крикнул он, когда двое мужчин, стоявших плечом к плечу, и не подумали расступиться перед ним. – Пустите меня!

Один из мужчин толкнул его в грудь и рыкнул:

– Возвращайся к своим.

Юкон больше от удивления, чем от самого толчка, попятился. Еще несколько камней угодили ему в спину и затылок. Удары становились сильнее, больнее, теперь они точно хотели не просто наказать, а убить. Юкон ринулся к трем пожилым дамам в строгих платьях и широкополых шляпах, украшенных лентами. Дамы казались ему добрее.

– Я ничего плохого не сделал! – крикнул им Юкон, но та, что стояла в центре, поморщилась.

– От таких, как ты, только ужас и мрак, – ответила первая.

– Тебе не место среди нас, – добавила вторая.

– Мы и так были слишком мягкосердечны с вами, – закончила третья.

– Зачем ты убил собачку? – вдруг спросил тонкий голосок, и Юкон увидел жмущуюся к ноге одной из дам девочку лет десяти.

– Это не я! Это они! – отчаянно закричал Юкон, указывая на мальчишек, которые продолжали швырять камни.

Но никто ему не поверил.

Юкон заметался в кругу людей; они отталкивали его или стояли неподвижно, словно намертво вросли. А он все еще боялся ударить их в ответ, хотя тогда они бы уж точно расступились. От очередного толчка в спину он упал на колени и ободрал ладони. Нет, так больше нельзя… Пора пускать в ход последнее из оставшегося у него оружия…

– Эй! – донесся из-за спин собравшихся чей-то голос. – Именем Императора, а ну отошли от моего сына!

Люди спешно покидали площадь. Неизвестно, что напугало их сильнее: упоминание Императора или звонкая ярость в интонациях говорившего. Юкон остался на месте и стыдился поднять глаза. Мелькнувшая радость померкла в свете его унизительного положения.

– Что тут происходит? – узнал он голос Императора и втянул голову еще глубже в плечи. – Да будь я проклят! Это уже ни в какие ворота!

Юкон краем глаза заметил, как сверкнула сталь в воздухе и как щенок лишился своей вислоухой головы. И хоть Юкон не впервые видел мертвых, но от этой быстрой незамысловатой казни у него закололо сердце.

– Юкон, – кто-то опустился рядом с ним, и в поле зрения попали истрепанные полы когда-то белого плаща. – Ты не ранен? Нам нужно уйти. Вставай.

Только тогда Юкон осмелился взглянуть на него.

Фос был болезненно бледен, лицо казалось исхудавшим из-за теней под глазами и заметно отросшей бороды. Но глаза сверкали как прежде – сталью, океаном, силой. А когда Юкон, опустошенный и выжженный изнутри, поднял голову, отец протянул ему руку.

– Орбис правый, этого мальчишку что, ни на день нельзя оставить одного? – Риад маячил за спиной сына, и лицо его подергивалось от гнева. – Что за наказание! Мало мне было одного безумца, уверенного в своем бессмертии, теперь другой нарисовался? Впрочем, у меня для тебе хорошие новости, – он коротко взглянул на Фоса. – Без всяких сомнений, он – твой сын. Ни с кем не спутаешь.

– Спасибо, я знаю, – с похвальной выдержкой ответил ему престолонаследник.

– Ах, знаешь? Ну так, может, попытаешься объяснить ему, что если он и дальше будет походить на тебя, его ждут только боль, страх и одиночество? И признаешь наконец, что ему нечем гордиться? Я ведь сначала жутко на него злился. Но теперь мне просто жаль. Родись он в любой другой семье, пусть даже у этой тенебрисовской потаскухи…

– Все сказал? – перебил его Фос таким тоном, что Юкону стало страшно. – Я поднимусь в твои покои после того, как приду в себя. И мы все обсудим.

Он легко подтолкнул Юкона в спину. Трое защитников покосились на Императора, и тот устало махнул рукой, мол, что поделаешь. В их сопровождении он свернул на боковую улицу, явно не собираясь возвращаться в замок. А из окон за ними наблюдали те, кто услышал шум и не справился с любопытством.

Фос подождал, пока Риад окончательно скроется из виду, и взял курс на реющие над городом знамена. Он заметно прихрамывал, но, видимо, новый переход подлатал оставленную стрелой рану.

Юкон попеременно утирал кровь то со щеки, то с предплечья и чувствовал себя неимоверно жалким. Так хотелось выглядеть в глазах отца сильным, повзрослевшим, поумневшим… Выходит, ничему он не научился.

Укорив себя за слабость, Юкон догнал отца и, едва поравнявшись с ним плечами, выпалил: