Марина Крамская - Козырь. Создатель миров [litres]

Он узнал ее голос.

– Это вы ругались с Императором с утра?

– О, да у нас тут шпион, – она улыбнулась. Зубы у нее оказались мелкие. – Ну, значит, мое появление для тебя не сюрприз, верно?

– Вроде того.

– В таком случае не хочешь пройтись? Поспорю, ты еще не видел здешний сад. А он весьма неплох.

Юкон кивнул, но на всякий случай уточнил:

– А меня за это не отправят за решетку?

– Даже если так, – Асса усмехнулась, – откажешься?

– Конечно, нет.

– Тогда идем.

Юкона так и подмывало сделать что-то вопреки решению деда. Тем более, когда представилась такая возможность выбраться из постылого замка. Стражник у главных дверей взглянул на Ассу с подозрением и попытался преградить дорогу. Но движения его выдавали такую неуверенность, что становилось ясно: прямой приказ не выпускать Козыря на улицу отдан не был. И он точно знал Ассу в лицо.

– Благодарю, – улыбнулась ему Асса, и они с Юконом вышли в сад.

Пружинисто ступая по траве, по лиловым лепесткам, вихри которых порывами ветра сдувало с садовых кустов, они вышли под сень игольчатых деревьев и нашли мощенную красным камнем дорожку, заботливо подметенную.

– Как тебе у нас? – с участием спросила Асса.

Юкон еще не забыл, как она защищала его, и охотно ответил:

– Не очень дружелюбно.

Асса рассмеялась в ответ.

– Риад далек от совершенства так же, как я далека от воскрешения, но он знает свое дело. Уж поверь мне. А что до тебя… Нужно понимать, насколько он нетерпим к Шанне, чтобы не принимать его грубость слишком близко к сердцу.

В горле у Юкона отчего-то пересохло, и он с трудом протолкнул через него вопрос:

– Давно она… – «такая?» хотел закончить Юкон, но вместо этого спросил: – …правит?

– Десять лет, – подсчеты не заняли у Ассы много времени. – Самодовольная, глупая, но, разумеется, красивая девчонка. Неудивительно, что Фос попался.

Уважения к этой странной женщине после ее заявления у Юкона поубавилось. Но он рассудил, что вряд ли кто-то еще в ближайшем будущем захочет ответить на его вопросы, и простил ей выпад в сторону отца.

– Как вообще вышло, что они оказались по разные стороны?

– По глупости, как же еще. Что ты знаешь о Тенебрисе?

– Ну, – протянул Юкон, не желая признаваться, что известны ему лишь разрозненные факты, из которых историю, как ни крути, не сложишь. – Там принято воскрешение, а не подчинение.

Асса прервала его нетерпеливым взмахом руки.

– Отец наш, Орбис, задумал Супермирье как Империю – созвездие миров, связанных переходами, живущих одним законом. Во главу угла он поставил Луксмир, а всех его первых адептов наградил бессмертием.

Юкон взглянул на нее внимательнее, чем прежде. Ему вспомнились слова Риада о том, что он уже забыл – каково быть мальчиком пятнадцати лет. Так значит…

– И вы одна из них? – спросил Юкон прямо.

Асса холодно усмехнулась.

– Да. До некоторой степени мы с Риадом – брат и сестра, пусть и не кровные, но кто знает наверняка? Так вот, Луксмир с полвека был столицей Супермирья. Мы рука об руку пробуждали миры, расходовали на них энергию, постепенно населяли их менкурами… Наши лучшие творения! Тогда мы понимали, для чего Орбис наградил нас способностями к пробуждению. Мы стояли у истоков, – в голосе ее отчетливо прозвучала гордость. – И многому научились. Мы помнили то, о чем сейчас многие уже забыли: миры даны нам не для радости и развлечения, а для тяжелого труда. Но, разумеется, нашлись и те, кто считал иначе. И первым из них стал Ретрим.

С нее слетела напускная беззаботность, голос зазвучал глубже и тревожнее, как усиливающийся перед грозой ветер. И повеяло холодом.

– Ретрим был первым, кому пришло в голову обратиться в поисках энергии к мертвым, – продолжила Асса. – И у него получилось. Он забрал те крохи, которые остались в его матушке после смерти. Без труда, без боли, без сопротивления. Ты уже подчинял когда-нибудь живых?

Юкон кивнул.

– Значит, понимаешь. Мы всегда платили за энергию – болью, слепотой, безумством и беспамятством. Мы многих тогда потеряли, прежде чем поняли, что нужны ограничения. И вдруг оказалось, что этой участи можно избежать. Кое-кому такой подход понравился. Многие даже начали говорить, что это правильно .

– Но вы так не считаете? – спросил Юкон Ассу.

– Мы считаем, – она акцентированно ударила по «мы», – что воскрешение лишает шанса выбраться из мертвых садов. Те, кого настигла эта участь, никогда не попадут во дворец Соро и на веки вечные будут обречены скитаться по лабиринту. Не знаю, как ты, но я бы не хотела закончить жизнь таким образом.

Те мертвые, что лезли прямо из стен, – Юкон подумал о них, и его передернуло. Заблудившиеся возвращенные? Сколько же их там?

– Вот поэтому Риад и издал указ о том, что в Луксмире воскрешение запрещено, – продолжила Асса. – Я пыталась предупредить его, что без последствий мы не обойдемся. Но когда он ко мне прислушивался? Он ведь наследник Орбиса, ему виднее.

Голос ее стал жестче, потерял ту неспешную повествовательную интонацию, с которой рассказывают добрые истории с хорошим концом.

– Мы повздорили. Хотя к чему эта мягкость? Мы разругались до той степени, что он попытался запретить мне бывать в замке. В то время Ретрим, как один из первых адептов, входил в Совет. Не будь Риад настолько упрям… Возможно, мне удалось бы предотвратить покушение на него.

– Покушение? – вырвалось у Юкона.

– Да. Он сильно мешал Ретриму проповедовать новую идеологию мироустройства. Только благодаря крайней осторожности Риад уцелел, хоть и пришлось его подлатать. И если бы не ранения, я уверена, он собственноручно свернул бы шеи всем заговорщикам. Хвала Орбису, он этого не сделал. Однако Ретрима бросили в темницу и созвали Совет. И пока мы обсуждали, как нам поступить, пока сидели за одним столом и попивали вино, Ретрим убил караульного, заново вдохнул в него жизнь и вновь оказался на свободе. Не хотелось бы этого признавать, но мы сами подтолкнули их всех к случившемуся.

Асса смотрела вдаль так внимательно, будто видела никому не доступные чудеса. Юкону, которому и так было не по себе, стало еще хуже, когда он понял, что она не рассказывает истории, прочитанные в книге, а воскрешает каждую сцену в собственной памяти.

– Ту ночь мы впоследствии назвали Ночью Молчания. Ретрим созвал своих людей на улицы, а вместе с ними пришли мертвые с раскопанного кладбища в предгорье. Наши отцы, деды, прадеды… Какое кощунство… С тех пор мы не хороним павших, а сжигаем их тела и прах развеиваем по ветру.

У Юкона голова пошла кругом, и он чувствовал, как неудержимо дрожит, как холод пробирает его до самого дна души.

– Несколько сотен людей, – Асса посмотрела Юкону в глаза. – Их тела выстлали центральную улицу так, что невозможно было пройти, не споткнувшись. Думаю, у нас не было дня, печальнее этого. Но мы выстояли, мы загнали предателей в угол. Мне удалось ранить Ретрима, но его мертвецы как обычно напали со спины… И пока мы снова и снова лишали своих предков этого ужасного подобия жизни, Ретрим пробудил мир, которому суждено было стать обителью жестокости, властолюбия и совершенной безнравственности.