Рейчел Хартман - Серафина [litres]

– Фина, не шути. Ты спасла нас. Все кончено.

Я уставилась на него, пока он не встретился с моим взглядом.

– Если собираешься требовать от меня правды, то хотя бы прояви уважение и поверь в нее.

– Это не может быть правдой. Такое не может произойти. – Его голос оборвался. Он покраснел до самых ушей. – Возможно, это планировала тетя Дион… я согласен, что такое может происходить. Может, иногда.

Внезапно я поняла, что такое могло произойти именно по совету леди Коронги.

– Но межвидовое скрещивание, конечно же, невозможно, – упрямо продолжил Киггз. – Кошки и собаки, как говорят.

– Лошади и ослы, – ответила я. От холодного ветра мои глаза слезились. – Такое случается.

– Что ты сказал о моей матери, Люсиан? – спросила Глиссельда. Ее голос дрожал.

Киггз не ответил. Он отпустил мою руку, но не отошел. Его глаза расширились. Я проследила за его взглядом и увидела, что Орма вышел из падения как раз вовремя, срезав дымоходную трубу и крышу таверны своим хвостом. Грохот достиг моих ушей на мгновение позже криков паникующих граждан.

– Святые на Небесах! – закричала Глиссельда, которая неслышно подошла поближе и встала позади нас, держась за бок. – Почему тот не поможет ему?

В действительности «тот» лениво летел к нам. Он становился все больше и больше и наконец приземлился на холме чуть ниже. Поток серы заставил нас ступить на шаг назад. Он вытянул змеиную шею и стал делать обратное тому, что совершил Имланн: сложился, охладел и уменьшился в человека. Базинд стоял нагой в снегу, потирая руки.

– Саар Базинд! – крикнула я, хотя и знала, как бесполезно злиться на него. – Ты обрекаешь Орму на гибель. Немедленно превращайся!

Глаза Базинда обратились ко мне, и я застыла. Его взгляд казался резким, движения плавными и слаженными, и он направился ко мне по снегу. Он отбросил гладкие волосы с глаз и произнес:

– Эта битва не имеет ко мне никакого отношения, Серафина. Я собрал надлежащую информацию о твоем дяде, и теперь мне нужно домой.

Я уставилась на него:

– Ты из… ты из…

– Совета Цензоров, да. Мы регулярно проверяем твоего дядю, но его было трудно подловить. Обычно он замечает и портит проверку. В этот раз он испытывал лишнюю эмоциональность по нескольким пунктам одновременно и не смог сохранить бдительность. Ардмагар уже приказал провести эксцизию Ормы, и мне не нужно будет представлять никаких доказательств по этому делу.

– Что Орма сделал? – спросила Глиссельда позади меня. Я развернулась: она стояла на каменистом выступе и выглядела удивительно величественно, пока небо становилось розово-золотым позади нее.

– Он множество раз ставил свою племянницу-получеловека превыше своего народа, – ответил Базинд, говоря так, словно ему было скучно. – Он много раз проявлял разные эмоции, превышая допустимые лимиты, включая любовь, ненависть и грусть. Он даже сейчас проигрывает битву, которую легко мог бы выиграть, из-за незнакомого человеческого мальчика.

Пока Базинд это говорил, Орму отбросили на колокольню собора, и он спиной проломил крышу звонницы. Плитки и дерево ударили по колоколам, добавив какофонию к зову арда, который все еще гремел со всех церквей города.

– Я предлагаю ему убежище, – сказала Глиссельда, скрестив руки на груди.

Базинд поднял бровь:

– Он рушит ваш город.

– Он сражается с предателем собственного народа. Имланн пытался убить Ардмагара!

Базинд пожал костлявыми плечами:

– Правда, меня это едва ли касается.

– Вам все равно, сохранится ли мир?

– Мы, Цензоры, появились раньше Мирного Договора, мы будем существовать и после его краха. – Он взглянул на себя, словно в первый раз заметил свою наготу. Базинд направился ко входу в пещеру. Киггз постарался перегородить ему путь. Базинд закатил глаза.

– Это глупое тело мерзнет. На полу есть одежда. Передайте ее мне.

Киггз, не жалуясь, сделал, как ему велели. Я поразилась его рвению, пока своими глазами не увидела то, о чем он помнил: это было платье леди Коронги. Базинд надел его, жалуясь на тесноту. Он повернулся и отправился в проход для вылазок. Никто не остановил его.

– Люсиан! – крикнула Глиссельда. – Не отпускай его. Не уверена, что он дружелюбно настроен.

– Тоннели заблокированы. Его задержат прежде, чем он нанесет какой-либо вред.

Если бы это было правдой. Вред уже нанесен. Я снова посмотрела на небо, где мой дядя все еще проигрывал. Даже если он выживет, его отправят в Танамут, и его мозг очистят. Я не могла это вынести.

Имланн снова сбросил его на землю, и в этот раз Орма не успел быстро оправиться. Он горел. Он пронесся по небу и с ударом приземлился в реку, развалив мост Вулфстут. Облако пара поднялось над местом его падения.

Я прижала руку ко рту. Имланн кружил в небе, крича и триумфально выпуская пламя, а только что поднявшееся солнце сияло на его коже.

Годовщина Мирного Договора прошла. Обычно мы, гореддийцы, приветствовали новый свет и кричали:

– Драконьи войны закончились навсегда!

В этом году, однако, все выбежали на улицы и смотрели, как над их головами сражались драконы.

Я все еще слышала крики, но это были не горожане. Не тот диапазон звука. Внезапно я поняла, что темные точки в южном небе, которые я сначала приняла за стаю птиц, летели слишком быстро и становились слишком большими для птиц.

Эскар и маленький ард возвращались.

Дракон Имланн, мой дедушка по материнской линии, не пытался сбежать и не стал кусать собственный хвост и сдаваться. Он с воплями полетел прямо на приближающихся драконов, выдыхая огонь и понимая, что обречен.

Как леди Коронги, он был хитрым, беспощадным и расчетливым. Он попытался убить всю королевскую семью и своего Ардмагара. Он мог бы преуспеть в убийстве собственного сына. Его последняя атака могла стать не чем иным, как самоубийством. И все же, пока я наблюдала за ним, объятым яростью битвы, клацающим зубами и режущим когтями, я ощутила, как во мне поднимается ужасная грусть. Он был отцом матери. Она разрушила его жизнь так же, как и свою, выйдя замуж за моего отца. Но разве ее упрямство так уж отличалось от его обреченной атаки? Разве она тоже не пошла наперекор всему?

Одна Эскар не могла повалить его. Три дракона вместе смогли наконец поджечь Имланна, и все равно он оставался в воздухе дольше, чем я считала возможным. Когда Эскар наконец лишила его головы, это было скорее милосердие, чем победа. Я смотрела, как тело моего дедушки спиралью летит вниз, яркое, как комета, и заплакала.

Церковные колокола изменили мотив на пожарную тревогу, когда дым начал клубами подыматься с южной части города. Даже мертвый, Имланн нанес большой урон.

Я отвернулась ко входу в пещеру. Мои глаза жгло, руки и лицо ужасно замерзли, а в груди зияла жуткая пустота. Киггз и Глиссельда стояли вместе, и оба тревожно смотрели на меня, притворяясь, что не делают этого. В тенях позади них замер Ларс, о котором я забыла. Он так крепко держал волынку, что костяшки пальцев побелели.