Игорь Леденёв - Тайна золотого орла [litres]

Дима глянул на друга и улыбнулся:

– Ищу окошко для пластикового пропуска.

– А… ну, ищи, ищи. Удачи! – напутствовал Андрей.

Некоторое время они постояли молча. Затем Дорошенко резко и сильно двинул в дверь плечом. В ней что-то жалобно хрустнуло, она даже слегка подалась вовнутрь, но продолжала цепко держаться за косяк железным зубом замка. Андрей снова оглянулся, но только теплый летний ветерок мягко шелестел листвой.

Дорошенко отошел и в прыжке ступней ноги сильно саданул неподатливую дверь. Раздался громкий хруст, часть стояка отскочила, обнажив молочную древесину, а дверь, как поверженный боец, отлетела в сторону, освобождая вход. Ребята вступили в грязный подъезд, заваленный тумбочками, проржавевшими тазиками, ведрами и прочей дребеденью.

– Странно, что нас никто не встречает? – шепнул удивленный Дима. – Чударь, тот и калитку открыл, и сам нарисовался, а тут пришлось даже дверь вышибать.

– Димка! Может, это не тот подъезд? – засомневался Андрей.

– Да тот же, тот, – повторил Дима. – Седьмая квартира не может быть во втором подъезде.

Широкие серые ступени медленно менялись под ногами. На каждом этаже было по две квартиры. Вот уже прошли три этажа. На последнем, слева, скромно темнела коричневая дверь с засаленной табличкой «№ 7». Друзья остановились. Андрей смело нажал белую кнопку внутри черного круглого звонка.

На улице Советской, в доме номер 1 без семьи и родных жил скромный преподаватель истории Педагогического института Николай Иванович Михайленко – пятидесятидвухлетний, высокий, худой, интеллигентного вида, внешне очень напоминающий богомола. Преподаватель носил массивные очки в роговой оправе и постоянно приглаживал седеющие волосы. Когда-то зачесывал волосы направо, оставляя слева ровный пробор, но потом решил зачесывать назад. Упрямые патлы упорно не хотели ложиться в этом направлении, и Николай Иванович постоянно их поправлял. Такая привычка придавала педагогу вид чудаковатый и беззащитный.

Еще одна особенность скромного преподавателя. На немолодом, но интересном лице сияли абсолютно детские, искренние карие глаза. Их яркий блеск не могли затемнить даже толстые стекла очков.

Михайленко занимал однокомнатную квартиру с большой кухней. Из двух окон его комнаты открывался чудеснейший вид на отдел милиции, горисполком, с трепыхающимся на крыше красным флагом, и Октябрьский парк.

Вечерами Николай Иванович усиленно занимался историей и размышлял о будущем. В один из ясных летних вечеров он засиделся за книгами до глубокой ночи. Ночь была тихая, теплая, время летело быстро. Вдруг внизу послышались тупые удары, словно кто-то бил в дверь. Затем что-то жалобно хрустнуло, послышался шум падения. По лестнице зацокали быстрые шаги.

«Как же это я забыл! Сегодня же должны прийти носильщики венка! – вспомнил Николай Иванович и стукнул себя по лбу. – Нужно же было открыть ребятам дверь подъезда».

Но в это время во входную дверь уже позвонили, и преподаватель поспешил открывать ночным гостям. На лестничной клетке стояли двое. Один – стройный Аполлон, даже широкая рубашка не скрывала накачанных мышц. Другой – высокий и худощавый, с копной непослушных волос, как у самого Николая Ивановича. На правом боку худощавого висела холщовая зеленая сумка.

– Здравствуйте! Нам нужен Николай Иванович Михайленко, – приветливо обратился Аполлон.

– Я и есть Михайленко. Проходите, ребята. – Николай Иванович впустил гостей, проверил, нет ли кого на лестничной площадке, и закрыл дверь.

Когда замок защелкнулся, с дверного косяка выскочили навстречу друг другу две железные пластины и сомкнулись с легким хлопком. Шов между пластинами бесследно исчез. На месте двери оказалась гладко оштукатуренная стена. В оконных проемах тоже сомкнулись пластины, и квартира стала похожа на хорошо укрепленный подземный бункер.

– Разувайтесь, мойте руки и проходите в кухню. – Хозяин квартиры жестом указал в сторону ванной.

Друзья по очереди зашли в ванную комнату. Обычная ванная, с крашенными синей краской стенами и белым плоским умывальником наводила уныние. Даже не хотелось принимать душ с постоянно капающего рассекателя, отмеченного живописным кружочком ржавчины. После посещения ванной отправились на кухню. Там уже посвистывал чайник.

– Да, совсем забыл, – растерянно произнес Николай Иванович. – Сначала нужно положить сумку в сейф.

Михайленко провел друзей в комнату и взял у Димы его ношу. Жилистые руки преподавателя легко подхватили венок и положили в старенький сейф. Когда дверца захлопнулась и швы разгладились, на месте остался сплошной лист металла.

– В небесную камеру хранения уже поздно ехать. Пусть до утра тут полежит, а завтра спрячем понадежнее.

Чайник тем временем уже вскипел. Из остренького прогнившего носика валил густой белый пар, как из трубы паровоза.

– Пойдемте пить чай, – рассеянно произнес Николай Иванович.

Сели за скромный стол.

– Как вы добрались? – спросил ребят радушный хозяин.

Друзья кисло улыбнулись.

– Спасибо. Очень хорошо. Просто замечательно, – попытался шутить Андрей.

– Вы прошли через тоннель под монастырем? – поинтересовался Михайленко.

– Ага. И с большим комфортом доехали в экспрессе цветного потока, – ответил Андрей.

– А перед этим побывали на незабываемом шоу. Нас чуть не сожрал огромный кабан, не закусали змеи и не расстреляли жандармы, – включился Дима.

– А еще перед этим по воде за нами гонялись ослепительные водяные монстры, а по суше – потешные низшие демоны, с воздуха атаковали обворожительные гарпии. В пещере сопровождал симпатичный адский броненосец, а в узком проходе, куда ему, к сожалению, не удалось заползти, – энергичные огнетелые существа.

– Что ж вы хотели, ребята! Взялись за опасное дело. Назвался груздем, так сказать, полезай в кузов. – Николай Иванович пытался говорить спокойным голосом, но было заметно, что он обеспокоен услышанным. – Необходимо пересидеть несколько дней у меня, и я отправлю вас в Полтаву будущего. Отдыхайте, отсыпайтесь. На улицу не выходить. Сейчас очень важный этап. Если выдержите, все будет нормально…

Ночное небо тревожно светилось миллиардами звезд. Седая луна зловеще отсвечивала на траурном небосклоне. На крыше самого высокого здания в городе, бывшей колокольне разрушенного Успенского собора, превращенного в музей атеизма, возле потускневшего позолоченного шпиля неподвижно стоял Злой Дух. Выразительные глаза его буравили город, чернеющий нелатаными крышами, покосившимися домами и темными пятнами дико растущих деревьев.

Над городом клубилась черная мгла. Обычные люди не видели темные витиеватые потоки, но Лукавый любовался ими. На скуластом лице его появилась самодовольная улыбка.