Даниил Ященко - Противостояние Предназначению [СИ]

Еще меньше секунды, и жертва Лаэрдинна станет напрасной…Владыка Тени продолжит бесчинствовать и попирать все возможные договоры…продолжит литься кровь…будут умирать и воины на полях сражений, которые бы не случились, и простые смертные (и бессмертные)…Равновесие невозможно будет восстановить, ибо кроме Шэйрада никто не в силах остановить Ириодала, а дать следующего избранного, который сможет владеть Мечом Света неизвестно как долго… И вновь война. Вновь смерти и слезы. Пожары и стоны. И получится, что зря Инквизитор Лаэрдинн свято верил в свою правоту, зря поставил жизнь на кон в игре с судьбой. И зря погибла эльфка из другого мира по имени Тириэль, зря погибла сестра Элени Аэлинн, зря погибла так и оставшаяся безымянной та девочка, что много-много лет назад осмелилась поднести страшному ворлоку сморщенное яблоко. И зря гибли все, павшие в боях с ратями Замка Теней. И может торжествовать Инквизитор Исмен – он оказался прав, хоть и правоту эту пришлось доказывать смертью одного из братьев-Инквизиторов, ради которого, кстати, в свое время тоже было принесено в жертву немало бойцов.

Клинок замер на секунду в наивысшей точке над головой Ириодала… Застывшие копейщики приготовились нанести удар. Удрук чуть пригнулся, уповая на кошачьи рефлексы, чтобы уйти от смертоносного жала, перехватить древко и наотмашь рубануть орчьим ятаганом держащего это древко солдата. И пусть прочие пригвоздят его копьями к краснокаменной земле, как булавка бабочку. Главное, что он прихватит с собой одного из врагов. Пусть даже одного. Шакур отчаянно рылся в памяти, перебирая доступные ему заклинания, ища среди них то, которое уничтожит черных латников и хотя бы задержит Владык Стихий. Маг хватался за призрак надежды. И не находил в нем опоры. Надежда так и оставалась бесплотным призраком. Впервые оказавшийся лицом к лицу с неминуемой смертью, – когда в грудь тебе смотрит острое навершие копья, сжимаемого безжалостной и умелой рукой смерть неминуема – Тиссай старался сохранить лицо перед ликом безносой. Лишь легкая досада была в мыслях юноши. Досада на то, что он не умрет, как герои зачитанных до дыр на пергаменте книг и переслушанных до запоминания баллад, с оружием в руках.

Клинок замер на секунду в наивысшей точке над головой Ириодала… Шэйрад понимал, что Темный лорд неминуемо окажется быстрее, что бесполезно даже пытаться дотянуться до собственного меча или что-то делать. Его волю парализовало осознание тщетности борьбы. Осознание того, что четверо закутанных в черное Владык Стихий так и так не оставят в живых ни его, ни доверившихся ему людей и орка. И было очень жаль неоправданных надежд Канна, из-за которых он потерял жизнь, презрев даже любовь. И жаль было юного де Фреснера, у которого впереди была бы вся жизнь, который не лишился семьи и дома, в отличие от самого ворлока Шэйрада.

Клинок замер на секунду в наивысшей точке над головой Ириодала… И неожиданно за спинами черных латников, позади занесшего Меч Тьмы Ириодала, позади молчаливых статуй его компаньонов раздалось тихое покашливание и звонкая трель флейты. Копейщики застыли в готовности ударить, будто те же статуи. Четверка Владык стихий стремительно ожила, развернулась, ощетинившись четверкой длинных полуторных мечей, тускло отдающих чернотой клинков на тропическом солнце. Что-то, или, вернее, кто-то, заставил даже Ириодала стремительно опустить оружие и показать отряду Шэйрада спину. А там, позади хозяина Замка Теней и его свиты стоял одинокий воин. Его белокурые волосы трепал морской ветер, равно как и плащ, словно сотканный из множества опавших осенних листьев. В руках эльф – это было видно по острым мочкам ушей – держал изогнутый, как катана, только в другую сторону, обнаженный меч оголовьем к небу, и флейту, на которой только что просвистел заставившую Ириодала повременить с вероломным убийством. Тихо-тихо, словно тот же морской ветерок, не бряцая одетыми на него доспехами, воин подошел ближе.

–Инквизитор Шеар'Тон, – сквозь зубы процедил Ириодал.

Сейчас Шеар'Тон был больше похож не на старого Инквизитора, тщившегося из последних сил выровнять неведомые весы Равновесия всеми правдами и неправдами, а на гордого и могучего витязя, мудрого правителя и искусного чаротворца, каким он и был много эпох назад под чужым солнцем давно сгинувшего мира.

Эльф чуть растянул уголки губ, постучал флейтой по пустым ножнам, намекая, на то, что древний меч все еще готов к битве, и исход этой битвы одинокого выходца далеких эпох с пышущими злой силой Темными еще не предрешен.

–Не стоит пытаться обмануть Тьму, Свет и Инквизицию, лорд Ириодал, – промолвил эльф, становясь между копейщиками и отрядом Шэйрада и недвусмысленно лаская пальцами длинную костяную рукоять своего меча.

Но уже чувствующий себя победителем и наслаждающийся пока еще мнимой победой Ириодал прямому предупреждению не внял. Его меч снова взлетел и опустился, с лязгом скрестясь с клинком Шеар'Тона. Ощетинившиеся сталью Владыки Стихий отступили, давая возможность своему патрону в одиночку идти на дно. Еще несколько раз, лязгнув друг о друга, скрестились и разлетелись изогнутые мечи, сошедшиеся в танце клинков. Плащ Инквизитора взлетел, закрывая сражающихся от посторонних взглядов, а когда он опал, эльф и Темный лорд стояли друг против друга почти вплотную, мечи их были скрещены и пригнуты к земле усилием Шеар'Тона, а сам эльф держал у беззащитного горла Ириодала тоненькую палочку флейты. А мог бы держать кинжал, пока что висящий против ножен меча. А мог воткнуть несколько дюймов зачарованной стали в горло всегдашнему раздражителю и возмутителю Равновесия. Но не стал. Эх, всемогущее и ничтожнейшее Равновесие…

–Тьма с ними, – проорал хозяин Замка Теней. – Тьма с ними. Но ты, ворлок, от меня не спрячешься за спинами Инквизиции. Через три дня наша дуэль, помни об этом. – И исчез вместе с так и не пошевелившимися копейщиками и Властелинами Стихий.

Чуть позже, когда отряд и присоединившийся к путникам Шеар’Тон сели у бездымно горящего костра и вкруговую пустили чарку, Инквизитор спросил:

–Где Лаэрдинн? Он собирался быть с вами, но я не вижу его.

–Погиб. – Шэйрад устало привалился спиной к опоре одной из оставшихся от лагеря черных палаток.

Эльф покачал головой, неизвестно с какими чувствами, и уселся около костра. Чеканный доспех и лиственный плащ древнего воителя сменились просторной серой накидкой, загадочный меч, устоявший против Меча Тьмы, сработанного самим Творцом, – даже мне не ведомо, что это было за оружие – исчез, осталась только флейта, которая, повинуясь тонким пальцам и горько сжатым губам эльфа, и засвистела тоскливо-тоскливо, оплакивая павшего в бою Инквизитора Лаэрдинна, бродягу Канна, нойонера Канна Тин-Лаэрдинна, воина, полководца, любящего и любимого…