Ирина Селиванова - Оленьи сказки

Олененок наелась и устало поднялась со стула. Глаза слипались, а язык отказывался шевелиться. Она забралась на кровать и прижала колени к груди.

– А еще он рассказывал мне, как охотился на лису. – Олененок зевнула. – Это такая веселая история. Дело в том, что…

Словно сквозь пелену она чувствовала, как Рута накрывает ее одеялом и целует в макушку.

Рута убрала со стола и поставила котелок с водой в печь. В последнее время она стала готовить больше, чем прежде. Но сегодня Олененок наелась быстро, а Йонас ушел сразу после бани, даже не заглянув, чтобы попрощаться.

Такое безразличие задело. Рута успела привыкнуть к большой компании за вечерним столом. Дом оживал, наполняясь звонким голосом Олененка и тихим смехом Йонаса. Рута с нежностью наблюдала за ними. Она никогда не позволяла себе мечтать о семье, которую не могла иметь, но они были похожи на семью. Разношерстную, совершенно неправильную, но семью.

Вода закипела, сообщив о себе громким бульканьем. Рута давно собиралась помыть голову, но не находила свободной минутки. Она перелила воду в ведро и, взяв свечу, отправилась в баню.

В полутьме пахло сыростью. Деревянные стены потемнели от влаги. Рута открыла дверь, чтобы занести ведро, и вскрикнула, выронив его из рук. Она была не одна.

– Рута, стой, это я!

Она схватилась за веник, чтобы защитить себя, когда услышала знакомый голос.

– Йонас? Почему ты здесь сидишь?

– Я, эм… Т-тут такое дело…

– Что?

Йонас невнятно бормотал, заикаясь от холода. Рута вернулась в предбанник за свечой.

– Йонас! Ты сошел с ума?

В неярком свете она увидела, что он сидел голый, неловко прикрываясь руками.

– Нет, ты неправильно меня поняла. Это все Олененок.

– Как связаны Олененок и то, что ты решил подкараулить меня голышом?

Рута недоуменно приподняла бровь. Она давно не попадала в настолько неловкую ситуацию.

– Я не решал. Возможно, мне бы этого хотелось, но… – Он поежился. – Рута, не смотри на меня так. Я очень замерз, а Олененок стащила мою одежду.

– Ох, Олененок! – Рута глубоко вздохнула. Ее шалости давно не удивляли, но иногда она переходила все границы. – Я серьезно поговорю с ней завтра.

– Я не думаю, что она хотела чего-то плохого. Это всего лишь шутка. Может, потому что я не пустил ее купаться.

– А ты и рад? – Рута осуждающе посмотрела на него. – Подожди немного, сейчас я найду твою одежду.

У Олененка, пусть она и считала себя хитрой, было не так много тайников. Рута давно заприметила их по затхлому запаху сгнившей листвы. Олененок собирала все, что считала красивым: листья, ягоды, камушки и жуков. Зимой она пробовала прятать и сосульки, и лесничая не сразу поняла, откуда то тут, то там возникают лужи.

Одежда Йонаса нашлась в корзине. Синяя выцветшая рубашка была вся в маленьких дырках, особенно рукава. Рута отнесла охотнику штаны и большое полотенце, а после взялась за нитки с иголкой – ремонтировать рубашку.

Ей всегда нравилось шить. Аккуратные маленькие стежки выстраивались в ровную линию, а иногда расцветали узорами. Свою одежду она украшала вышивкой. Холодными зимними вечерами было приятно, глядя на нее, вспоминать об летних алых ягодах, зеленых листьях и солнечном свете.

– Рута, спасибо.

Она увлеклась и не заметила, когда Йонас вошел в комнату. Чистые волосы слегка завивались и неряшливо обрамляли лицо. Он смотрел на нее и выглядел растерянным, словно не ожидал, что она может сидеть и зашивать рубашку.

– Пожалуйста, это не так сложно.

Рута завязала узелок, оценивающе взглянула на свою работу и осталась довольна: на рукаве ветвились небольшие оленьи рога.

– Мне очень нравится. Ты такая мастерица.

Йонас натянул рубашку, и Рута украдкой улыбнулась.

– Суп уже остыл, тебе придется немного подождать, пока я растоплю печь.

– Не нужно. Уже поздно, да и я могу поесть в «Кривом роге».

– Не уходи. Олененок уже спит – вдруг разбудишь. Она обещала рассказать про тебя что-то очень интересное.

– Тогда действительно лучше не шуметь.

Они понимающе переглянулись, и Рута вернулась к печи.

– Можно у тебя кое-что спросить?

– Только не заставляй меня пожалеть о том, что я разрешила тебе остаться.

Рута разожгла огонь и поставила котелок.

– Почему ты так заботишься об Олененке? Я думал, что все дело в родстве, но ведь она – принцесса. А ты не была знакома с королевской семьей, насколько я знаю.

Рута и сама задумывалась об этом. Ответ неизменно напоминал о себе болью в груди и тяжелой тоской.

– У меня могла бы быть дочка примерно ее возраста.

– Дочка? – Йонас озадаченно нахмурился.

– Мне нравится думать, что это была бы девочка. Такая же веселая и непосредственная. Хотя, наверное, порядочной знатной девушке не положено себя так вести.

– Знатной? Ты никогда не рассказывала мне об этом.

– Никому не рассказывала. Но я не всегда жила в лесу. Мои родители не были знатными. Отец имел свое дело. Небольшое, но приносившее доход. Мать всегда стремилась к большему. Она обучала меня всему, что должна знать порядочная хозяйка, и даже хотела найти учителя по музыке. – Рута горько усмехнулась. – Она считала, я могу стать достойной невестой для сына торговца или даже для кого-нибудь более важного. Наверное, она желала мне добра. Ей казалось, я должна жить лучше, чем она. Будто толстый кошелек мужа мог принести мне счастье. Только вот вышло совсем не так. Я старалась, честно старалась делать все, как учила мать. А потом встретила его . Никогда прежде я не видела мужчины красивее. Высокий, статный, он совсем не походил на сельских юношей. Каждый жест, каждый взгляд, словно продуманный наперед, – ни одного лишнего движения. И когда среди всех женщин он выбрал меня, я забыла обо всем. Граф умел говорить. До встречи с ним я не знала, что мои глаза похожи на изумруды в короне ее величества, а от чьей-то улыбки может щемить сердце. Он смотрел на меня так, словно других девушек на свете не существовало. А если были существовали, то казались блеклыми тенями. Граф прикасался ко мне с осторожной нежностью, и я таяла в его руках. Когда он предложил мне стать его женщиной, я не думала ни мгновения. Все казалось таким правильным и просто не могло закончиться плохо. Я любила его больше всего на свете и не хотела огорчать. Мне нравилось смотреть в его глубокие серые глаза. Казалось, в них отражались облака, таким мягким и теплым был взгляд. Он же мог и обжигать холодом. Я волновалась, когда шла к графу с новостью, но верила, что вместе мы сможем найти выход: я носила под сердцем его ребенка.

Рута вздрогнула. К глазам подступили слезы, и сдерживать их становилось все труднее. Теплая ладонь Йонаса опустилась на плечо.