Ирина Селиванова - Оленьи сказки

– Я не знала, сможет ли он сделать меня своей женой, но была готова растить его ребенка и без этого. Граф ведь любил меня, и этого мне было достаточно. Я не просила его о многом, лишь поддержать меня. Никогда прежде я не видела его таким… безучастным. Граф мог бы обрадоваться или рассердиться, но он не испытывал ничего. Он объяснил мне, где можно найти доктора, и попросил больше не беспокоить его моими проблемами. Граф не хотел быть втянутым в скандал.

Рута всхлипнула. Воспоминания давно остались в прошлом и, лежа на глубине, больше не могли причинять ей боль. Но стоило поднять их на поверхность, как она снова ощущала себя брошенной и одинокой. Корсет сдавливал ребра.

– Мне так жаль, Рута.

– Ты не знаешь всего. В ту ночь доктор сумел избавить меня от ребенка. Это было опасно, но я не боялась умереть. Тогда мне казалось, я уже мертва. Многим позже я до конца осознала слова доктора, сказанные мне. Я никогда больше не смогу иметь детей. Никогда.

Рута часто вдыхала, ее губы дрожали.

– Йонас, кому нужна женщина, неспособная подарить ребенка? Я больше не могла создать семью. Не могла рассчитывать на то, что называют счастьем. Я осталась совсем одна.

Слезы застилали глаза, и она видела лишь размытый силуэт Йонаса. Внезапно охотник крепко обнял ее и прижал к себе. Он медленно гладил ее по спине, и Рута почувствовала себя совершенно беззащитной, словно вновь стала маленькой девочкой. Она прижалась щекой к груди Йонаса.

– Сейчас у тебя есть Олененок. И я. Ты нужна нам. Мне нужна.

Рута выпрямила спину. Йонас сидел так близко и смотрел прямо в глаза. Его слова эхом отдавались в голове, но она не могла до конца осмыслить их.

– Йонас…

Он не дал ей договорить. Теплые влажные губы коснулись ее. Нежно, почти робко. Колючая борода царапала щеки.

– Подожди. – Рута отстранилась. Сбившееся дыхание мешало говорить. – Ты сделал для меня очень многое. И у меня нет ни одного человека ближе, чем ты. Но я не уверена, что готова к большему. Йонас, ты мой самый лучший друг, и…

– Не продолжай, я понимаю.

Свеча погасла. Комната погрузилась в темноту.

Йонас чувствовал весну каждой клеточкой тела. Птицы пели громко, звонко и легко, а свежие сладкие запахи щекотали нос. Лес дышал, сбросив зимние ледяные оковы. Холод сохранился лишь во взгляде Руты.

Она больше не выставляла его из дома и даже считала другом. Но за каждым «не торопись», «не так быстро» и «не трогай» Йонас все отчетливее слышал простое и беспощадное «нет». Нет, ты просто друг. Нет, тебе никогда не стать для меня кем-то большим. Нет, Йонас.

Он не знал, почему Рута не говорила этого прямо. Возможно, она была слишком вежливой, или ей не хватало смелости, чтобы признаться. Но он понимал все это и без слов, и потому все краски весны меркли.

Иногда Йонас завидовал Олененку. Все давалось ей легко, а Рута любила ее просто за то, что она существовала. Порой непослушная, громкая и наивная, Олененок приносила гораздо больше хлопот, чем пользы, и все же Рута ее любила.

А он так и оставался редким гостем на ночь. И, к его большому сожалению, даже не в постели.

Лучи поднимающегося солнца проникали сквозь густую листву и слепили глаза. Йонас потянулся и зевнул. Рута попросила его прийти с рассветом, и он, хоть и не привык нежиться до обеда, чувствовал себя помятым.

– Привет, Рута. Надеюсь, дело важное. Я страшно не выспался.

– Тише, Олененок еще спит.

Рута аккуратно открыла дверь. Йонас разочарованно вздохнул: она успела переплести длинные волосы в косы. Он рассчитывал, что с утра успеет застать ее едва проснувшейся и специально пришел так рано, как только смог.

– Спасибо, что пришел. Ты знаешь, сегодня в городе праздник, и… – Рута нахмурилась. – Конечно, вряд ли кто-то зайдет так далеко в лес, но я волнуюсь.

– Не переживай, я присмотрю за Олененком.

– Не уходите далеко, хорошо? А лучше совсем не выходите из дома. Мне так неспокойно. – Рута теребила в руках ремешок небольшой дорожной сумки. – Я бы не пошла, но и так уже откладывала этот обход слишком долго.

– Все будет хорошо. Нет, я не обещаю, что Олененок к твоему возвращению не придумает что-нибудь такое, от чего ты поседеешь раньше срока. Я бы даже сказал: наверняка придумает, но…

– Йонас. – Рута улыбнулась и покачала головой. – Ты хоть иногда бываешь серьезным?

– Да, и если уж ты об этом, то ответь мне, пожалуйста, на один серьезный вопрос.

Йонас боялся услышать отказ, но ожидание изводило его сильнее. В любом случае, получив ответ, он смог бы двигаться дальше.

– Что-то не так?

– Да. Мы через многое прошли вместе, Рута. И я не надеялся, что однажды ты будешь рада видеть меня в своем доме, что сможешь доверять мне.

– Мне и самой не верится, но ты отличный друг, и…

– Постой. – Йонас сжал кулаки от разочарования. – В этом и проблема. Я понимаю, что тебе не так просто снова открыться кому-то. Мне очень жаль, что тебя обманули в прошлом. Но ведь оно прошло. Мне ты можешь верить. И я хочу знать, могу ли рассчитывать на что-то большее, чем просто друг?

Рута опустила глаза. Йонас был готов услышать любой ответ, но молчание ранило больше отказа. Ему хватило бы достаточно одного слова. Всего лишь одного. И тогда он смог бы ждать и завоевывать ее столько, сколько понадобится. Рута молчала.

– Мне уже пора идти, – неловко пробормотала она. – Давай поговорим об этом вечером.

Йонас глубоко вздохнул и прикрыл веки. Вечера для них не существовало.

– Мне было очень приятно провести время с тобой и Олененком.

– Звучит так, словно ты прощаешься. – Рута посмотрела на него и озадаченно приподняла бровь.

Лгать не хотелось. Йонас пожал плечами и постарался улыбнуться. Возможно, теперь он видел Руту в последний раз. В животе заурчало, и теплый уютный дом впервые показался блеклым и серым. Охотник поежился.

– Я постараюсь вернуться поскорее. Спасибо еще раз.

Горький ком подступил к горлу. Рута не знала: благодарить его было не за что. С тех пор как Йонас узнал тайну Олененка, его не оставляла мысль: мечта, преследовавшая его последние годы, теперь совсем близко. Еще в начале осени он предал бы Олененка и рассказал о ней королю, не раздумывая ни минуты, но все изменилось.

Йонас смотрел в зеленые глаза Руты и забывал обо всем. Он мог бы навсегда оставить мысли о замке и титуле, если бы у него появился дом, в котором его ждали. И семья. Пусть без детей, даже без колец и церемоний – он не требовал многого.

Но Рута ответила «нет».

– Подожди.

Йонас готов был признаться – в чувствах, в своих намерениях, в чем угодно – лишь бы Рута не уходила вот так.

– Йонас?

Бледное лицо не выражало ничего, кроме осторожного любопытства.