Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

Сосредоточенный взгляд монаха шарил по стенам ямы, которые, как только сейчас заметил десятник, имели многочисленные ниши. Внезапно из дыры выскочила тень – и бросилась на узника!

Предупреждающий крик Лаена не имел смысла, но монах оказался готов к нападению. Издав страшное сипение, он подтянулся на веревке и ударом ноги отправил тень обратно во мрак. Было заметно, что акробатический трюк стоил монаху неимоверных усилий.

Неужели, пока они скитались по подземельям, ему пришлось находиться здесь и связанному отбиваться от тварей?!

Враги Мэтью выглядели достаточно быстрыми и чурались света, будто тени – факела белого старца. При силуэте тощего подростка их руки и ноги тем не менее были непропорционально длинными. Хаотично снуя по краям ямы, существа походили на огромных пауков. Десятник насчитал четыре особи, но возможно, их было больше.

Факел начал потрескивать и подмигивать светом, словно намекая, что развязка близка.

– Упыри! – выдохнул стоящий рядом капитан, нервно сжимая рукоять палаша. – Так вот кого здесь плодит баронесса!

– Мелковаты они для упырей, капитан. Это гнездо живорезов. Вон смотри, в яме множество нор в стенах.

– Проклятье, ты прав!

– Скорее всего, люди баронессы обнаружили тварей, когда начали обживать территорию. Ну и использовали по-своему.

– Как будем действовать?

– Я отвлеку их внимание, а ты выручай преподобного.

Больше не раздумывая ни секунды, десятник одним движением извлек из рукава плеть, вполне подходящую для борьбы с быстрым противником, и спрыгнул в яму. Подскочив к заполненным тьмой нишам, он, пользуясь преимуществом внезапности, принялся наотмашь стегать снующие тени гибким хлестким орудием.

Твари заголосили и завыли, принялись еще хаотичнее носиться по стенам, но, сообразив, что урон им всем наносит один-единственный человек – собрались в кучу и дали отпор.

Первая особь оказалась настолько жадной, что, разинув пасть с игольчатыми зубами, прыгнула на десятника как есть, спереди, чтобы попытаться отхватить кусок лица. Наказание за глупость последовало незамедлительно – отброшенная в сторону капитана, она оказалась с хрустом растоптана огромными сапожищами.

Вторую, трепещущую от жажды крови, десятник встретил уже острой сталью, но, не зная анатомию твари, допустил оплошность. Длинное лезвие стилета на удивление легко пробило кожу существа, но неожиданно намертво застряло в костях черепа, будто кончик шпаги в размокшем бревне. По инерции продолжая движение, тварь улетела за спину джараха, едва не вывернув ему кисть и оставив без оружия.

Видя заминку врага, третья атаковала молниеносно, используя свое тело как таран. Сильнейший удар в грудь напрочь выбил из десятника дух. Брякнувшись на спину, единственное, что он успел сделать – это поджать ноги и с силой садануть по тому месту, где раздавались рычание и клацанье челюстей. Последовавший за этим визг известил его о том, что удар пришелся точно в цель. Но, как оказалось, радоваться было рано. Ровно через секунду через штанину в голень впилось несколько острых игл.

Проклятье! Крутанувшись не хуже акробата на подмостках, джарах умудрился оттолкнуть и эту тварь, попутно огрев ее хлыстом прямо по скалящейся морде, напрочь выхлестнув один из краснющих глаз. Переливчатый визг ударил по ушам. С сумасшедшей скоростью перебирая конечностями, тень сиганула на стену и исчезла в норе.

Неплохо. Если он не ошибся, оставалась последняя.

Как выяснилось мгновением позже, именно она оказалась наиболее сообразительной и, пока десятник проделывал трюки, достойные артиста бродячего цирка, подкралась к нему со спины. Нетерпеливо щелкая суставами, она прыгнула на вожделенную цель, видимо собираясь для начала перерубить клешней позвоночный хрящ в шее…

– Берегись!

Все что мог успеть десятник – пригнуть голову. Через мгновение на расстоянии ладони от его глаз бешено защелкали и замельтешили мощные челюсти, забивая обоняние смрадом разложения. Тварь верещала и разбрызгивала вонючие слюни. Но более ничего предпринять уже не могла – на ее тощей шее намертво сомкнулись поросшие волосом пальцы монаха.

С облегчением выдохнув и утершись, Лаен благодарно кивнул преподобному. Тот чинно склонил голову в ответ.

– Как ты? Смотри-ка, живехонек! – обрадовался Калач, и мощный рывок поставил десятника на ноги. – Почти всех упырей ухайдакал! Молодчина!

– Сколько тебе говорить – не упыри это. Какая-то разновидность живорезов, – глухо отозвался джарах. Перед его глазами все еще мелькала оскаленная пасть. – Остались без хозяина – и одичали… Настоящие упыри и ведьмы поднимутся позже. В тех темницах, откуда мы бежали.

– Я считал, что светлый Воритар уже распростер надо мной свои объятия, – прошамкал монах разбитыми губами. – Если бы не вы… Кому-то еще посчастливилось остаться в живых?

– Госпоже Тавии. Она сейчас с моим дозорным. Но мы пока не знаем, что стало с караваном и общиной.

Монах еще раз кивнул, просто принимая услышанное. Тварь в его руке продолжала трепыхаться, пытаясь достать обидчика. Тогда Мэтью кинул ее на землю и аккуратно прижал ногой к полу. Потом не торопясь снял с пояса веревку и накинул петлю на тощую шею.

– Дышать им вовсе не обязательно, святой отец! Очухается ведь потом… – хмыкнул Вортан. – Давай-ка я лучше мечом…

Мэтью посмотрел на капитана как на недоумка. Затем, намотав концы веревки на руки, принялся тянуть вверх, постепенно усиливая нажим. Тварь истошно заверещала. Захрустели выворачиваемые из хрящей позвонки.

Повернувшись, десятник нашел свой стилет, высвободил его из головы твари, обтер и убрал за пояс.

– Все готовы?

Люди покинули избу, когда преподобный разыскал свою жаровню, закинутую прислужниками баронессы в дальний грязный угол. Пробравшись через пролом, они, к своей радости, нос к носу столкнулись с десятком наспех вооруженных караванщиков под предводительством Рыбы.

– Господин, Лаен! – обрадовался парень. – Мы к вам на выручку! Дьячок подсказал, где искать!

– Рад видеть… Что с обозом?

– Отбились, там совсем мало было этих… Сейчас возничие кибитки на дорогу выводят. Нас подождут экипажи.

– Хорошо. Госпожа Тавия?

– В безопасности! С ней Дьякон и господин Фабио.

– Молодец! А теперь надо уносить ноги, пока все шельмовское гнездо на нас не поднялось.

К стоянке каравана спешили так, что у десятника закололо в боку. На прокушенную ногу ступать было тяжело, но, к счастью, после схватки с тварями ни у кого не оказалось серьезных ранений, даже Мэтью смог передвигаться самостоятельно. На протяжении всего забега монах методично и не повторяясь продолжал костерить тварей, голодранцев и баронессу Вильму.